Арисака Ооками - Дзэнсё, она же Арисака Хотару, привычно и бесшумно скользила, подобно тени, во главе небольшого патрульного отряда сил японского Сопротивления. Одетые в видавшие виды камуфлированные куртки и брюки, опоясанные ремнями с двумя кобурами, финкой и четырьмя ручными гранатами на каждом, с автоматами наперевес, четверо молодых людей, посвятивших себя служению Японии, группами по двое, поочерёдно прикрывая друг друга, быстро продвигались вперёд.
   Внезапно внимание командира привлекла смуглая британка, одетая в длинное и изысканное голубое платье, вышитое цветами и тонким, искусно выполненным белым кружевом по подолу, и изящные тёмно-синие лакированные туфельки. В руках незнакомка держала маленького трёхцветного котёнка…
   Манэкинэко… Маленький, пушистый комочек, крохотная, беззащитная частица её родной, истерзанной и истекающей кровью Японии в руках торжествующего врага… Это оказалось чересчур даже для “железной” Хотару. Ничуть не изменившись в лице, девушка жестом приказала своим спутникам: “захват”. И тотчас же Кумадзо и Дзиро направились брать в плен незадачливого телохранителя, а Садако, в отличие от некоторых, никогда не скрывавшая своего пола, и даже время от времени носившая юбку, с которой Хотару зачастую работала в паре, последовала за своим командиром.
   Бесшумно, словно тень, подкравшись сзади, Ооками атаковала незнакомку. Тонкая, не по-девичьи сильная кисть, затянутая в тактическую перчатку, властно зажала британке рот, чтобы не кричала, а правое колено, накрепко заученным в сотнях тренировок движением, мягко “подламывало” молодой леди колени, заставляя потерять равновесие. Подоспевшая Садако помогла командиру осторожно отнести пленницу за угол.
   Глядя на англичанку, Ооками внезапно осознала, что не позволит никому из своих обыскивать пленницу. Это - её и только её добыча, а своего, того, что принадлежит ей по праву, Хотару ни за что не уступит другим.
   Обычно не любившая обыскивать пленных и охотно препоручавшая это неприятное для неё дело другим, Ооками на этот раз решила изменить своим привычкам. Сильные, тонкие пальцы, на одну фалангу затянутые в кожу, властно и уверенно скользнули по бокам пленницы, ощупали округлые бёдра, поясницу, бока, грудь девушки - везде, где только можно спрятать нож, небольшой пистолет или же газовый баллончик. Прикасаясь к напряжённому, видимо, от страха перед неизвестностью, телу прекрасной пленницы, японка внезапно ощутила странное удовольствие от этих прикосновений, и вдруг, неожиданно для самой себя, проверила район талии и бёдра пленницы ещё раз, по всей видимости, на всякий случай.
   Патрулирование было прервано. Завязав пленникам глаза (в случае британки - собственноручно), и без лишней суеты доставив их на базу, Ооками первым делом приказала отвести горе-телохранителя в палатку для пленных и приступила к допросу.
   - Как тебя зовут? - холодно, но без злости спросила Хотару - Британка? Что тебя привело в оккупированную Японию?
   Пленница держалась просто и с большим достоинством, и это не могло не импонировать японке. Ооками даже не стала отбирать у смуглянки манэкинэко, хотя первоначально и хотела поступить именно так. Душа командира группы уже была настолько исковеркана войной, что ей уже как-то не верилось, что британка, возможно, вовсе не считает её своим врагом. Внимательно следя за каждым движением незнакомки, особенно за котёнком, которого коварная британка могла запросто швырнуть прямо в лицо своей тюремщице, благо расстояние и вес зверька вполне позволяли это, Хотару, словно взведённая до предела боевая пружина, в любой момент была готова ответить ударом на удар.
   Теперь следовало подумать, что же делать дальше. Конечно же, обменять. Без вариантов. Девушка, в принципе, способна убедить себя, в чём угодно. Вот и сейчас, размышляя о целесообразности захвата высокородной британки, Ооками сумела убедить себя, что пленницу можно с успехом обменять на кого-нибудь из пленных бойцов Сопротивления. Внезапно сознание командира огненным вихрем обожгла запоздалая мысль, что обмен пленными может и не состояться. Например, потому, что пленница недостаточно знатна.
  “Чёрт, чёрт, чёрт! - отчаянию юной японки, казалось, не было предела - ну зачем надо было “брать” эту леди?!! Что же мне с ней делать, если обмен пленными не состоится?!!”.
   Девушки, как правило, более наблюдательны, особенно в ситуациях, когда на карту поставлена их жизнь и честь. И, кто знает, возможно, красавица-британка уже раскрыла её, Хотару, маленький “секрет”…
   Ооками внешне малозаметным движением слегка передвинула на ремне свой автомат с таким расчётом, чтобы лишний раз не пугать пленницу видом оружия, но, тем не менее, не лишить себя возможности немедленно открыть огонь, если смуглянка вдруг вздумает совершить какую-нибудь “патриотическую” глупость. С верноподданной британского императора станется…
  - Вот что - вслух резюмировала свои размышления Ооками - я не стану тебя связывать. Через несколько дней мы постараемся обменять тебя на кого-нибудь из наших военнопленных - девушка сознательно подчеркнула интонацией слово “военнопленных”, давая понять собеседнице, что искренне считает контролируемую силами Сопротивления территорию “зоны 11” - Страной Восходящего Солнца, себя - японцем (ну не японкой же!), а силы Сопротивления - регулярной армией свободной Японии.- Твой телохранитель, скорее всего, пойдёт “бонусом”, поскольку вряд ли он заинтересует британское командование на предмет обмена.
   - До освобождения будешь жить здесь, в моей палатке - продолжила Хотару спокойным, ровным голосом. Девушка не любила командовать, отдавать приказы, но подчинённые отчего-то воспринимали практически любое её слово, как приказ. - Это единственное место в лагере, где я могу поручиться за твою честь. Могу даже уступить тебе свою кровать. Меня можешь не бояться, девушками не интересуюсь принципиально, так что приставать не стану.
   Японка быстрым взглядом окинула свою палатку. Небольшой походный верстак, заваленный всевозможными деталями, импровизированная постель, сооружённая из двух патронных “цинков”, старая шестиструнная гитара в углу, оставшаяся в наследство от погибшего в неравном бою брата - вот, пожалуй, и всё убранство. Оружия на виду нет - и отлично. Все свои творения юная оружейница либо походя раздаривала братьям по оружию, или же прятала столь ловко, искусно и надёжно, что далеко не всякая британская ищейка найдёт. А то кто знает, может быть, эта миловидная леди умеет неплохо обращаться с огнестрелом, и использует один из её, Ооками, “стволов” для своего побега.
   Хотару вдруг вспомнила, что долг командира велит ей проверить свой небольшой отряд. Странно, раньше девушка никогда не забывала о столь важных вещах. Определённо, присутствие британки по-прежнему выбивает её “из колеи”. Да и для маленького четвероногого спутника британки неплохо бы найти немного молока. Перед тем, как покинуть своё жилище, командир группы на несколько секунд задержалась у выхода.
   - И ещё. Постарайся не произносить слово “одиннадцатый” в присутствии вооружённого японца - посоветовала Ооками своей пленнице. - Многие из нас воспринимают это как личное оскорбление - и вышла из палатки.

Хотару пристально наблюдала за своей пленницей. Она тщетно пыталась понять, зачем эта красивая, явно обеспеченная британка приехала в Японию. Малоимущих гонит голод и надежда на лучшую жизнь. А эта смуглянка? Хотела посмотреть на унижение японцев, монаршей волей императора-быка превращённых в “одиннадцатых”?! Чтобы успешно бороться с врагом, для начала следует понять две вещи - чего он хочет, и чего боится. И если со вторым всё было более-менее ясно, то с мотивацией даже одной британки, той, что находилась сейчас перед нею, не было определённости. Это порядком нервировало японку, стремившуюся всегда “держать руку на пульсе событий”, заставляя её вновь и вновь наблюдать за своей пленницей, то и дело мысленно ставя себя на её место и строя всё новые и новые предположения и догадки.
   Заметив, с какой страстью пленница прижимает котёнка к своей груди, как немного нервно гладит его мягкую, пушистую шёрстку, и, услышав отчаянную просьбу не трогать зверька, Хотару, чьё сердце война всё же не успела ещё превратить в кусок обожжённого, равнодушного камня, мысленно усмехнулась. Но - ни один мускул не дрогнул на её лице.
   - Вижу, ты любишь котят, если просишь за него, а не за себя. Успокойся, я не стану его у тебя отнимать. С тобой ему будет лучше. Кстати, для настоящего японца причинить зло трёхцветному котёнку манэкинэко - это всё равно, что для правоверного британца надругаться над английским флагом - с поистине философским спокойствием заметила Ооками.
   Но спокойствию японки пришёл конец, когда в тишине палатки робко прозвучал невинный вопрос пленницы:
  - Ты девушка?
   Хотару даже вздрогнула от неожиданности. Резко повернулась всем корпусом к перепуганной британке.
  - Да, я девушка. К сожалению - глухим от волнения голосом призналась юная повстанка. Глаза Хотару сверкнули, подобно двум чёрным молниям. - Большинство японцев считает, что носить оружие и сражаться - это право мужчин. Я не желаю тебе зла, поэтому, если не хочешь, чтобы мне пришлось тебя “нейтрализовать”, лучше помалкивай о том, что видела и слышала. Здесь меня все называют мужским именем Ооками - Дзэнсё, или просто Ооками, по-вашему - “Волк”.
   Мысль повстанки продолжала лихорадочно работать, ища выход из невольно создавшейся патовой ситуации. Не хватало ещё, чтобы по одному слову безоружной, беззащитной пленницы, её, неплохого бойца и командира группы, прогнали прочь за маленькую, безобидную ложь! Так что же теперь делать?!
  - Вот что - произнесла, наконец, Хотару, и взгляд её, казалось, просветлел. - Похоже, мы с тобой можем быть полезны друг другу. Если о моей “маленькой тайне” догадалась ты, то могут догадаться и другие. А ты нуждаешься в защите. Ты могла бы на время притвориться, что согласилась стать моей девушкой? Безобидный, ни к чему не обязывающий флирт между девушкой и парнем. Подругу командира никто не тронет, даже если она - британка, а для меня твоё присутствие будет “железным” алиби. Заодно покажу тебе другую, настоящую Японию, которую вряд ли видел хотя бы один британец. А если ничего не “выгорит” с обменом, то я помогу тебе и твоему телохранителю сбежать.
   Чтобы успокоиться окончательно (не хватало ещё, чтобы подчинённые увидели своего командира взволнованным!) Ооками взяла в руки гитару брата, привычным движением машинально пробежала по струнам, извлекая незатейливую, но, тем не менее, “цепляющую за душу” мелодию. В этой короткой своеобразной  “музыкальной исповеди” соединилось всё - ожидание, боль утраты, одиночество - и в то же время скрытая сила, надежда на что-то светлое и доброе. Резко оборвав музыку, Хотару бережно положила гитару на её законное место.
  - Подожди немного, я поищу для твоего котёнка молока - чуть позже негромко произнесла Ооками, интонацией выделив слово “твоего”, и тихо, словно безмолвная тень, выскользнула из палатки.

Услышав предложение стать на время подружкой командира японских повстанцев, пленница, дотоле гладившая своего котёнка, открыла рот от удивления, вскинула голову, и пристально посмотрела в глаза своей собеседницы, спросив лишь “А если догадаются?”.
  - Всё может быть, - флегматично пожала плечами Хотару. - На войне, как на войне. В случае чего, я рискую никак не меньше твоего. Я тоже могу потерять свою репутацию, здоровье, жизнь или даже девичью честь. Кстати, знаешь, почему разведчиц вычислить гораздо сложнее, чем разведчиков? Нет? Мужчина играет роль, женщина живёт в своей роли. Задай мужчине - актёру неожиданный вопрос, он растеряется, поскольку его роль не предусматривает подобного вопроса. Задай вопрос актрисе - она ответит, поскольку, на некоторое время, сама стала героиней, которую сейчас играет.
   Британка робко спросила, разозлятся ли соратницы “волчицы”, если узнают. Ооками вновь пожала плечами.
  - Если они узнают, я навсегда потеряю своё место в строю, - тихо, словно бы размышляя вслух, промолвила юная японка. - И заодно лишусь возможности отомстить за брата. Если такое случится, я просто потеряю смысл дальнейшего существования…
   Смуглянка робко высказалась на тему того, что, по её мнению, Ооками не слишком походит на настоящего парня.
   - К сожалению, - коротко бросила Хотару. - Знаешь, если бы ты всё время находилась рядом со мной, мне было бы гораздо проще организовать твой побег. В городе разве уследишь за своей невольной спутницей, успевай только смотреть по сторонам, нет ли где британских патрулей или переодетых агентов. Не будет необходимости нейтрализовать вооружённую охрану, стерегущую пленников. А твой телохранитель - отвести куда-нибудь подальше, например, чтобы расстрелять за ненадобностью, положить ему пару сотен иен в карман, чтоб добрался домой, выстрел в воздух - кто пойдёт проверять, кому он интересен? Здесь война, и пленников расстреливают едва ли не каждый день - и британцы, и мы.
  - Ладно, - произнесла Ооками после некоторого раздумья, - если тебе так будет спокойнее, я помещу тебя под охрану, в соседней с твоим телохранителем палатке. И постараюсь поскорее обменять, или организовать ваш побег.
   Ооками покинула пленницу и отправилась искать молоко для котёнка. По счастью, требуемый продукт отыскался на удивление быстро, на повстанческой кухне молоко сегодня было, и в избытке.
   Подходя с блюдцем, почти до краёв полным молока и с автоматом, привычно откинутым за спину, к своей палатке, Ооками обстоятельно размышляла, сбежала ли её пленница, и желает ли она, Хотару, чтобы пленная британка поскорее оказалась на свободе, тем самым развязав ей руки, или же ещё некоторое время составляла ей компанию. Так и не придя к “единому знаменателю”, а потому чуть-чуть подождав, и, словно бы на что-то решившись, с непривычным замиранием сердца, девушка откинула полог своей палатки…

Отредактировано Arisaka Hotaru (2016-05-17 19:47:35)

Откинув полог своей палатки, Ооками - Хотару со странным, непривычным для неё чувством радости и душевного подъёма констатировала, что пленница пока что не сбежала.
“Благоразумная. Это хорошо, - думала девушка-воин, - можно будет попытаться убедить её в резонности моих доводов…”.
   Ещё выходя из палатки, Хотару слышала, что пленная британка спрашивает её о брате, но возвращаться не стала. Когда же по возвращении юная повстанка услышала этот же вопрос из уст своей пленницы вторично, то решила, что скрытничать, в общем-то, не имеет смысла. В любом случае, причинить какой-либо вред Ооками - Дзэнсё британцы уже не в силах…
   - Да, он сражался - каким-то чужим, глухим от волнения голосом ответила Хотару. - А погиб, безуспешно пытаясь спасти британку… Её звали Элизабет. Сначала она тоже была пленницей, как и ты. А затем они с Ооками на свою беду полюбили друг друга, и Элизабет получила свободу и осталась при группе Ооками. Вы, британки, порой бываете так упрямы… Вот и Элизабет. В одном из боёв, когда мой брат остался прикрывать отход группы, эта глупая женщина полезла к нему прямо под пули. Она была ранена и не могла самостоятельно передвигаться. А Ооками, вместо того, чтобы вести бой, был вынужден оказывать ей помощь, и погиб…
   Хотару протянула Сарин миску с молоком.
   - Возьми. Накорми котёнка, - внешне спокойно сказала юная повстанка и тотчас же поинтересовалась. - Кстати, ты хочешь есть?
   - Ладно, - произнесла юная воительница после непродолжительного молчания, - я понимаю, британская гордость, и всё такое, но сегодня ты побудешь индианкой, сочувствующей нам. И завтра, возможно, тоже. Лучше не спорь. Я проанализировала разные варианты, и пришла к выводу, что из-под стражи мне тебя не вытащить. Пойми, если ОНИ, - Хотару непроизвольно выделила интонацией это слово, - не смогут обменять тебя в ближайшее время, то, скорее всего, “пустят в расход”, или как там у вас это называется. Даже сумев каким-то образом ускользнуть, не зная пароль, ты будешь застрелена при попытке миновать внешний периметр…
   Понимаю, ты вряд ли веришь мне. Ищешь в словах и действиях какой-то скрытый подтекст, подвох…  Дело твоё… Я не гонюсь за выкупом и вовсе не горю желанием заняться с тобой любовью, хотя и отдаю должное твоему обаянию и красоте. Ты не создана для войны. Я не хочу отнимать у мира твою красоту. Ты напомнила мне о брате и его возлюбленной...
   “Волчица” молча разворошила свою постель, освободив один из патронных “цинков”, служивших в качестве своеобразных опор спального сооружения, немного порылась там, и извлекла небольшую кобуру глянцевой кожи с компактным пистолетом, лёгким и надёжным. Такую модель весьма охотно носили британские женщины - военнослужащие вместо полноразмерного армейского пистолета. Сама Хотару отдавала предпочтение мощным военным моделям, и потому её нисколько не огорчала перспектива расставания с трофеем. Вытащив из того же “цинка” узкий девичий ремешок, который некогда носила она сама, девушка аккуратно продела его в петли кобуры, молча подошла к своей собеседнице, и всё так же молча, особо не церемонясь,  опоясала им британку, не спрашивая, нравится ли той подобное обращение, или нет. И отошла на шаг в сторону, прищурив левый глаз, и внимательно осматривая девушку на предмет “ладно ли сидит кобура, не будет ли мешать при ходьбе и резких движениях”.
  - Вот. Возьми. Дарю - тихо произнесла японка и процитировала когда-то слышанные ею слова. - Вооружённый человек - гражданин. Безоружный - раб…

Будучи наблюдательной от природы, Хотару видела, как британка после сообщения про Элизабет неожиданно вздрогнула, и зябко обхватила себя за локти, как будто пытаясь согреться. Быть может, так же звали её знакомую или родственницу, без вести пропавшую в японском плену? Кто знает…
   Молча наблюдая за тем, как Сарин, мягко опустившись на колени, заботливо кормит котёнка, Ооками лихорадочно размышляла, каким образом следует избавить свою пленницу от возможных сомнений.
   Не придумав ничего лучше, японка ещё раз порылась в остатках своей постели, и извлекла немного выцветшую фотографию, и какой-то паспорт.
   - Кстати, вот доказательство моих слов - глухо произнесла японка, демонстрируя собеседнице свои находки. - Это подлинный паспорт Элизабет Чарингтон, девушки моего брата, про которую я тебе говорила. А это - тут она указала на фото, изображающее ту же девушку, что и на паспорте, одетую в простое летнее платье и явно на пятом месяце “интересного положения” в объятиях командира - повстанца, удивительно похожего на Хотару, с ручным пулемётом в руках - Элизабет и Ооками. Он, как и я, родом с Хоккайдо, север Японии, в наших жилах есть кровь народа Айну, поэтому мы, если ты успела заметить, более бледнолицые, чем мои соотечественники, скажем, с Хонсю, где мы сейчас находимся. Кстати, отчего тебя так волнует это имя - Элизабет?
   А в ответ на предложение накормить её, британка вежливо, но твёрдо отказалась, предварив свой отказ вежливым “прости”. Может, лгала, а может и вправду не хотела есть. Хотару решила не торопить события, искренне надеясь, что время всё расставит по своим местам.
   - Как хочешь. Проголодаешься - скажи мне, я найду возможность тебя накормить. Разумеется, если, конечно, не будешь слишком привередлива. Мы, повстанцы, разносолов, знаешь ли, не держим - коротко усмехнулась юная японка.
   Когда же британка услышала, что её собираются пустить “в расход”, то переспросила, словно бы не желала верить собственным нежным ушкам.
   А стоило Хотару упомянуть про “заняться любовью”, как бедная британка едва не поперхнулась. Ооками удивлённо приподняла правую бровь, но от комментариев воздержалась. Она искренне не понимала, отчего британцы так много внимания уделяют вопросам однополой любви в целом, и “юри” в частности. Сама же повстанка, хотя и не чувствовала вовсе интереса к своему полу, но и не стала бы делать никакой трагедии из того, если бы он вдруг появился…
   Британка, едва её стройные бёдра опоясал ремешок с кобурой, сдержанно поблагодарила за подарок, заодно поинтересовавшись, что же именно ей подарили.
   - Это? - Хотару была несколько обескуражена тем, что в мире, оказывается, есть люди, не знающие, что такое пистолет, но постаралась не подавать виду. - Это - твоя свобода. Пленные не носят оружие. Я дарю тебе и то, и другое. Это - пистолет модели “Вальтер ППК”, под патрон 9х17 курц. Относительно лёгкий, компактный, точный. Женщины - военнослужащие Британской Армии предпочитают его другим, более мощным и тяжёлым армейским моделям. Не думаю, что успею научить тебя обращаться с ним.
   Японка с минуту помолчала, а затем продолжила:
  - Наверное, тебе интересно, зачем я всё это делаю? Дарю тебе оружие и обещаю свободу? Я делаю это для себя. Я, по сути, такая же эгоистка, как и подавляющее большинство окружающих нас с тобой людей - японцев, китайцев, британцев… Просто хочу, чтобы хотя бы одна подданная британского императора знала, что мы, японцы, не так уж и плохи. Мы - чернорабочие войны, её расходный материал, и, пожалуй, мысль о том, что о тебе хоть кто-то вспомнит после её окончания, неплохо согревает душу… Как бы я хотела показать тебе Японию такой, какой она была до войны! Облачившись в нарядное кимоно, пригласить тебя принять участие в чайной церемонии, вместе полюбоваться цветением сакуры, возможно, посетить священную гору Фудзи…
   Хотару мысленно вздохнула. Девушка отчаянно хотела стать другом для этой сдержанной и немногословной смуглой британской леди, но прекрасно понимала, что это, увы, невозможно. Война…
  - Завтра попробую вывести тебя за внешний периметр. Сегодня не стоит. За своего охранника можешь не волноваться. Я сделаю всё возможное, чтобы сохранить жизнь и ему…
   Хотару, взяв в руки гитару, и тихо устроившись в уголке, принялась негромко наигрывать одну из полузабытых, знакомых с детства мелодий, как она обычно делала в минуты отдыха. Ловкие тонкие пальцы, более привычные к оружию, благодаря частым упражнениям вполне справлялись и со струнами, и тихая гитарная музыка, словно чистый лесной ручеёк, так и струилась в тиши походной палатки…

Англичанка, взглянув на имя в паспорте, призналась, что её (кто бы мог подумать?) тоже зовут Элизабет, предварив своё признание сообщением, что она верит своей новой знакомой.
   - Да? - совершенно искренне изумилась Ооками, и даже непроницаемо - чёрные, раскосые глаза японки на мгновение округлились от удивления. - А меня когда-то давно звали Хотару. Впрочем, это имя теперь для меня уже ничего не значит. Я - Ооками.
   Импровизируя на гитаре, дочь многострадального японского народа краем глаза успела заметить, как её невольная “гостья” украдкой вытерла свои глаза тыльной стороной ладони. Она тоже любит музыку? Но от комментариев юная воительница, тем не менее, воздержалась…
   Слушая музыкальную импровизацию в исполнении юной повстанки, Элизабет, она же Сарин, неожиданно спросила, знакома ли та с Зеро. Ооками резко оборвала музыку. По правде, говоря, невинный вопрос новоиспечённой “соратницы” застал японку врасплох.
   - Нет. Не знакома, - внешне спокойно ответила Хотару. - Говорят, он весьма проницателен. Если даже ты сумела разгадать мой
маленький “секрет”, то уж для столь могучего ума подобная простая задача, скорее всего, вообще не представляет никакой сложности… К тому же, легенде лучше оставаться легендой. Полагаю, при ближайшем рассмотрении Великий Зеро вполне может оказаться совсем не таким, как старается выглядеть…
   С внезапно (и совершенно не ко времени и не к месту) проснувшимся чисто женским интересом Хотару украдкой, из-под полуопущенных красивых ресниц, наблюдала, как сидит на молодой мисс Сеймур её нарядное голубое платье, длинное и пышное, с украшениями в виде вышитых из тонких шёлковых лент какими-то весьма красивыми цветами (Хотару, увы, не могла похвастаться сколько-нибудь заметными познаниями в ботанике), а также тонким белым кружевом по подолу. Девушка мысленно залезла в платье, подобное тому, что было сейчас надето на Сарин - Элизабет. А что? Они с Сарин практически ровесницы, почему бы и нет? Почему-то японка подумала о юной британской леди, как о подруге, и почти тотчас же устыдилась столь неподобающих мыслей.
   “Нет. Нельзя. Когда-нибудь потом, в следующей жизни”, - подумала суровая воительница и тотчас же сумела убедить себя, что все эти женские штучки ей, бойцу японского Сопротивления, абсолютно неинтересны.
   От внимательного взгляда японки не укрылось и то, что её собеседница, видя, как котёнок довольно умывается лапкой после сытного угощения, смущённо опустила глаза. “Кого ты пытаешься обмануть, а, Сарин? - мысленно обратилась к своей невольной собеседнице юная японка. - Ты явно хочешь есть, но я попробую сейчас это исправить…”.
   - Вижу, ты всё же голодна, - веско произнесла Ооками. - Можешь и дальше пытаться обмануть меня, уверяя в обратном, но то, каким взглядом ты смотрела на насытившегося котёнка, говорит о многом. Если в твоём кругу и принято лгать друг другу в мелочах, для приличия или просто по правилам хорошего тона, то человека, которому периодически приходится смотреть в глаза смерти, тебе не провести. Я командир боевой группы, и поэтому просто обязана быть неплохим психологом. Посиди здесь, я принесу тебе поесть.
   - Не спорь, это не обсуждается, - во избежание возможных возражений, категорическим тоном прибавила девушка, отложила в сторону гитару, перекинула поудобнее ремень автомата и вновь вышла из палатки…

Сарин, явно чувствуя сильное смущение за, пускай и невольную, но всё же ложь, робко попросила прощения, а затем, собравшись с духом, призналась, что не хотела обременять свою, теперь уже бывшую, охранницу, а также причинять беспокойство, ей и товарищам. В ответ Ооками, не ожидавшая услышать столь искреннего признания от своей подопечной, хотя и предполагавшая подобное направление мыслей молодой британки, едва заметно улыбнулась.
   - Перестань - тихо сказала она, сестринским жестом мягко прикоснувшись своей, облачённой в тактическую перчатку, ладонью к руке собеседницы. - Быть может, в следующей жизни нам суждено стать подругами… Во всяком случае, я не хочу, чтобы ты была голодна…
   Девушка бесшумно поднялась и решительно направилась на походную кухню. Сегодня, если дежурный, он же повар, посмей он только поспорить с “волчицей” на тему обеда, рисковал почувствовать холодный, ребристый компенсатор её автомата, медленно, но верно вдавливаемый суровой черноокой валькирией прямо в его лоб… Или затылок… Или висок… К своему счастью, то ли видя решительный блеск в глазах командира тринадцатой группы, то ли просто побаиваясь её, повар так и не решился открыть рот. Ооками собственноручно набрала на поднос нехитрой партизанской снеди, и уже через несколько минут осторожно поставила свой “трофей” прямо на кровать перед Сарин.
- Ешь - скорее попросила, нежели приказала, Хотару. - А я пока поработаю…
   Девушка извлекла из старой командирской сумки заветную тетрадь с эскизами. А буквально через минуту достала также короткую, сантиметров двадцать в длину, линейку, огрызок мягкого чертёжного карандаша, ластик, маленький циркуль и небольшой транспортир - практически всё немудрёное “чертёжное хозяйство” странствующей девы-оружейницы.
   Японку давно занимал вопрос, можно ли изготовить штурмовую винтовку, более простую по устройству, нежели имеющиеся в распоряжение армии Свободной Японии иностранные образцы подобного оружия, но, тем не менее, не уступающую им в боевой эффективности.
   Из предварительно составленного расчёта, красовавшегося здесь же, на полях тетради (Ооками, как могла, экономила бумагу), следовало, что масса свободного затвора для оружия, изготовленного под патрон 5,45х39 должна была составлять не более 600 грамм, и не являлась критичной (патрон 7,62х39 тут явно  “не канал”, масса затвора нагло “перелазила” за килограмм, утяжеляя всю конструкцию). Отчего же тогда автомат калибра 5,45х39 сделан с запиранием? Хотару колебалась недолго…
   Диковинный, ни на что, ранее виденное юной оружейницей, не похожий “монстрик” появлялся сейчас на импровизированном кульмане - некий гибрид авиационного пулемёта и штурмовой винтовки. Хотару, сама того не ведая, создавала сейчас нечто принципиально новое - соединение идей именитых оружейников прошлого с собственными задумками и наработками девушки - газовый буфер, свободный затвор - барабан со срезанными по периметру каморами и смещающимся назад при каждом выстреле храповым механизмом, рассчитанным на немыслимую нагрузку, и ещё много чего, доселе непробованного и непроверенного опытным путём…
   Работая, Ооками, тем не менее, не забывала и про свою новую знакомую. Дождавшись, когда девушка насытится, Ооками жестом радушной хозяйки убрала ненужную более посуду, и, помня, что музыка отчего-то заставляет Сарин нервничать и переживать, отложила в сторону гитару и спрятала своё “маленькое конструкторское бюро” обратно в сумку, и даже (в кои-то веки!) сняла с плеча автомат и отложила его в сторонку. А затем молча присела на край кровати с видом человека, открытого для общения, но не желающего никому навязывать своё общество…

Отредактировано Arisaka Hotaru (2016-08-12 20:08:41)

Сарин искренне поблагодарила за угощение. Разумеется, на её месте Хотару поступила бы точно так же, но всё равно было приятно. Словно бы ледяная стена недоверия, доселе отделявшая её от мира людей, которой девушка окружила себя после смерти брата, дала первую трещину. Для застывшей от ненависти и войны души любое проявление человечности кажется обжигающе-горячим…
   Хотару буквально кожей чувствовала, что британка, тихо подойдя к ней со стороны спины, рассматривает чертежи. Но, сделав вид, будто ничего не заметила, японка, как ни в чём не бывало, продолжала свою работу. Если бы Сарин была с оружием “на ты”, Ооками давно бы её “раскусила” - один лишь мимолётный “равнодушный” взгляд, вскользь брошенный на кобуру со столь необходимым пленнице “вальтером”, выдал бы британку с головой. Нет, скорее, это простое девичье любопытство…
   Наблюдательная от природы, Хотару краем глаза заметила, как Сарин, очевидно, не желая, чтобы кошка полакомилась остатками её трапезы, весьма предусмотрительно переставила поднос с тарелками повыше. Что же, по всей видимости, хозяйственности британке было не занимать. Сама же Ооками, будучи от природы существом весьма увлечённым, вполне могла остаться без ужина, а то и без обеда, съеденных какой-нибудь бродячей кошкой, просто не обратив внимания на подобную житейскую мелочь…
   Британка мягко спросила, отчего Ооками интересует “это оружие”.
   - Ты имеешь в виду, отчего меня увлекают не найтмары, не танки и не самолёты, а именно стрелковое оружие? - уточнила юная оружейница. - Наверное, наследственность... Я родом из семьи Арисака, а в Японии носить такую фамилию - всё равно, что для белой девушки зваться, к примеру, мисс Кольт, или фройляйн Маузер…
   Повстанка буквально всем своим существом чувствовала, что её новая знакомая, Сарин Элизабет Сеймур, сейчас вряд ли может думать о чём-либо другом, кроме побега. И Ооками прекрасно её понимала. Другое дело, что в сознании юной японки риск подобного мероприятия вплотную подходил к красной черте с угрожающе мерцающей надписью “самоубийство”. И надо было что-то предпринять, пока Сарин ещё не решилась на этот роковой шаг… Пока ещё не поздно…  Решено. Она, Ооками, сделает всё, возможное и невозможное, чтобы эта застенчивая красавица-британка поскорей оказалась дома…
   - Я выведу тебя из лагеря сегодня. Сейчас - неожиданно для самой себя, глухо произнесла Хотару. - Подожди. Я сейчас переоденусь. В таком виде меня может сцапать любой патруль - лаконично объяснила девушка причину своего решения.
  - Надеюсь, тебя не смутит вид полуобнажённой девицы? - прибавила она, чуть заметно усмехнувшись.
   Ооками, испытывая какое-то непонятное, иррациональное смущение перед своей бывшей пленницей, принялась расстёгивать свою камуфлированную куртку. Затем пришёл черёд гимнастёрки. А затем, сделав над собой немалое усилие, юная японка непослушными от волнения пальцами принялась расстёгивать брюки…
   Только сейчас, сняв верхнюю одежду, Хотару предстала перед своей собеседницей во всей своей красе.
   Даже коротко, по-мужски, стриженые волосы ничуть не портили внешность японки, скорее, наоборот, придавая девушке загадочность и своеобразный шарм…
   А особенно хороши были удивительной красоты ноги юной воительницы. Дерзкие, манящие очертания бёдер сочетались с изящными, женственными икрами, а нежная, бархатистая кожа ног, казалось, так и просила грубоватой мужской ласки. И если бы девушка не прятала свои ножки под грубую ткань армейских брюк и тяжёлые берцы с упорством, достойным лучшего применения, сменив своё, пожалуй, не в меру брутальное одеяние на женственную юбку и лёгкие туфельки, если бы хоть немного внимания уделяла уходу за ними - о, пожалуй, она не знала бы отбоя от ухажёров…
   Затем, бросив осторожный, полный смущения взгляд на подругу, молодая японка тотчас же принялась быстро и сноровисто облачаться в приготовленную загодя мужскую одежду. И вот перед глазами Сарин Сеймур предстал самый что ни на есть настоящий обитатель рабочих окраин поселения Токио - стройный черноволосый паренёк в видавших виды джинсах, кожаной куртке и кроссовках. Наряд “одиннадцатого” Ооками удачно дополнила широкой синей повязкой - хайратником.
   Верные тактические перчатки нашли себе место в карманах юной повстанки. А старые добрые “глоки”, привычные инструменты смерти, расположились там же, своей привычной тяжестью успокаивая душу девушки, отчего-то растревоженную - то ли чувством смутной, неясной опасности, то ли предстоящим расставанием с едва знакомой, но отчего-то столь таинственно-притягательной молодой британкой…
   Хотару тщательно, с большим знанием дела спрятала свои автомат, гитару и одежду в неприметный схрон в самом углу палатки (кто бы догадался!), а затем аккуратно навела порядок в помещении, как будто всё так и было.
  - Удивлена? Или ты предпочла бы, чтобы я сопровождала тебя в девичьей блузке и короткой плиссированной юбочке, туфельках и чулочках? - не удержалась от саркастического замечания Хотару, однако вовремя вспомнила, что Сарин вовсе не виновата в том, что им буквально через пару часов надлежит расстаться навсегда. Девушкам, принадлежащим к разным народам и социальным кругам, по сути, к разным мирам, не пристало быть подругами. Поймав себя на мысли, что, ради того, чтобы хоть иногда иметь возможность видеться с Сарин, она готова даже залезть в блузку и короткую юбочку, дотоле столь упорно игнорируемые ею, японка смутилась и даже еле заметно покраснела.
   - Пойдём - обрывая свои невесёлые мысли, коротко пригласила Ооками красавицу-британку. Затем японка протянула своей собеседнице большой полимерный пакет, подобный тем, в которых студенты обыкновенно носят свои тетради, а иногда - даже учебники.
  - Возьми. Когда выберемся в район, контролируемый британской армией, положишь туда пистолет. Власти Империи, в отличие от нас, повстанцев, не очень-то приветствуют, когда их подданные из числа гражданского населения носят оружие открыто в общественных местах… А потом можешь отнести его в полицию, или же просто выбросить в мусорный контейнер.
   - Да, и не забудь манэкинэко - напомнила Хотару своей временной “соратнице”. - Кошке не место в повстанческом лагере…

Отредактировано Arisaka Hotaru (2016-09-02 17:03:01)

- Прямо сейчас? - робко спросила британка, услышав о намерении Ооками отвести её домой. Занятая своими мыслями, Хотару лишь утвердительно кивнула.
   А в ответ на саркастическое замечание про “короткую юбочку”, Сарин высказалась на тему того, что это, в общем-то, неплохая идея, поскольку униформа академии Эшфорд может послужить отличным пропуском в богатых кварталах, контролируемых войсками Империи.
   Хотару мысленно содрогнулась. Девушка на миг представила себе, в кого Сарин Элизабет Сеймур была способна превратить её, Ооками - Дзэнсё, воина и командира боевой группы, представься ей такая возможность... Сперва предложит примерить какое-нибудь элегантное платье, потом наступит черёд косметики, украшений и прочих женских штучек… Перспектива превратиться из опытного бойца в живую куклу Барби, отнюдь не прельщала юную японку. Ну уж нет…
   - Неплохая идея для Хотару, но никак не для Ооками - рассудительно ответила японка - не забывай, для окружающих я - парень. Представляю, что было бы, заметь меня, одетую в форму студентки Эшфорда, кто-нибудь из наших… Кроме того, это одно из самых элитных учебных заведений Империи, и одна только его униформа, наверное, стоит больше, чем всё моё имущество… Хотя, я слышала, что мой предок, полковник Арисака Нариаке, оружейник, некогда сконструировавший для армии Страны Восходящего Солнца магазинные винтовки Арисака образцов 1897 и 1905 года, не считая их модификаций, кое-что оставил своим потомкам “на чёрный день”. Только лично я сильно сомневаюсь, что там что-нибудь ещё осталось… Кстати, а почему ты вспомнила про Эшфорд? Ты там учишься?
   Британка, видимо, решив последовать совету Хотару, взяла на руки маленькую нэку, не слишком обрадовавшуюся подобному с ней обращению. Затем, отчего-то шёпотом, сообщив кошке, что отныне её зовут Карма, девушка, уже погромче, заявила о своей готовности отправиться домой.
   Хотару мысленно пожала плечами. Карма, так Карма. Странные они, эти британцы… Похоже, что подданные Империи, не имея особого желания разбираться в тонкостях восточной философии, механически перенесли на данное слово значение своего термина “фатум”. В то время как в представлении дочери Страны Восходящего Солнца, данное понятие имело несколько иное значение...
   Ооками немного бесцеремонно взяла подругу за руку, и, не теряя даром времени, вывела девушку из палатки. Пистолет на поясе Сарин и присутствие командира тринадцатой группы были сейчас для британки надёжнее любого аусвайса. Пропуск ведь тоже надо уметь показать так, чтобы ни одним неверным движением не выдать того, что ты - чужак.
   - Знаешь, а ты умеешь искушать - нарушив молчание, честно призналась Хотару. И прибавила - Быть может, после войны, я тоже захочу носить платье, подобное твоему. Сколько я ни пыталась убить в своей душе женщину, что-то пока не очень-то получается - невесело усмехнувшись, сообщила воительница.

Сарин, только что блестяще изображавшая из себя кавайную, пушистую белочку, внезапно выпустила маленькие, острые коготки и высунула хитрую рыжую лисью мордашку. С неподражаемыми убеждённостью и логикой мисс Сеймур столь подробно и обстоятельно описала преимущества обратного “превращения” Ооками в девушку, а также невозможность для собеседницы возврата к прежнему образу жизни, а заодно и пообещав свою помощь, что Хотару едва не открыла рот от изумления. Впрочем, замешательство японки длилось недолго. Дочь Страны Ямато уже давно и неоднократно задумывалась над тем, чем же будет заниматься после войны (разумеется, в случае, если Япония победит). Вряд ли она сможет продолжить военную службу в мирное время. Да и перспективы оружейницы оставались весьма и весьма зыбкими… И практичную, целеустремлённую Хотару, это совершенно не устраивало…
   Разумеется, её не убедили доводы британки. Ооками могла возразить, что, неплохо зная психологию своего командования, станет играть на опережение, представив дело так, будто упустила пленницу по оплошности, вызванной чрезмерной уверенностью в своём опыте и мастерстве. В подтверждение искренности своих слов девушка могла бы даже попросить права искупить свою вину кровью… Могла бы, но не стала. Мягкое обаяние Сарин, её такт и непреклонная уверенность в правоте своих слов убедили девушку изменить своё решение. Слушая подругу, Ооками отчего-то мысленно представляла, как непосредственный командир, капитан Танака, строгий сорокалетний мужчина с внешностью средневекового самурая, разглядывает её, Хотару, обнажённые, ухоженные колени, похотливым взглядом яростно “раздевая” юную студентку Академии, и отнюдь не собираясь узнавать в ней своего бывшего подчинённого… И отчего-то подобный (пусть и воображаемый) взгляд не вызывал в душе девушки должного негодования, словно так и надо…
   - Хорошо, я согласна - глухим от волнения голосом сообщила Хотару. - Скажи, а вы с Милли Эшфорд научите меня, как следует вести себя в светском обществе? И - тут у юной японки от волнения едва не перехватило дыхание - носить студенческую униформу? Думаю, в подобной юбке я поначалу буду ощущать себя, словно мальчишка, интереса ради надевший платье своей старшей сестры… Особенно, если парни станут разглядывать мои колени… - тихо добавила юная повстанка, едва заметно покраснев от смущения.
   Разумеется, Хотару не забыла и о проблемах с деньгами на обучение. Она прекрасно знала, что наследство старого оружейника Арисака (плюс проценты) всё ещё ждут своего часа… Знала, поскольку безуспешно (и неоднократно) пыталась их получить… нет, не для себя, разумеется, а на нужды Японского Сопротивления.  Но, получая (естественно, в разных банковских офисах) информацию, что будет необходима проверка её (его, если верить внешности) личности, всякий раз благоразумно “передумывала”. А “легализация” давала Хотару такую возможность…
   На вопрос, учится ли она сама в Академии, британка ответила утвердительно, впрочем, тотчас же весьма своевременно спохватившись о своём личном телохранителе с именем Роберт. Ооками по достоинству оценила этот жест доброй воли со стороны Сарин.
   - Да, спасём. Только придётся пожертвовать его личным оружием, чтобы не вызвать ненужных подозрений - негромко ответила Хотару. - Роберт не справился со своей работой - коротко резюмировала юная повстанка. - Возможно, растерялся. Кстати, его пистолет, “кольт” 1911, в данном случае выполненный в традиционном британском калибре .455, не имеет самовзвода, поэтому вряд ли является удачным выбором для мгновенного открытия огня. То ли дело - “тридцать четвёртый глок”…
   - Конечно, не моё это дело, но лучше бы тебе нанять женщину-телохранителя - продолжила свою мысль Ооками. - Желательно, из бывших военнослужащих Британской Армии. Из тех, кто, переодеваясь в гражданскую одежду, ведут “свободную охоту” на нас, повстанцев. Сильный, незаметный и опасный противник. Уважаю. Никто и не подумает, что рядом с тобой опытный телохранитель, а не симпатичная знакомая…

Отредактировано Arisaka Hotaru (2016-09-21 20:23:45)

Сарин, в ответ на согласие своей японской подруги поменять свой образ жизни и имидж, в ответ немного неуверенно пообещала, что они с Милли помогут ей, покажут, подскажут, если надо. Хотару, сердце которой от волнения билось медленно и глухо, лишь молча кивнула. Девушка уже приняла новые правила игры, и теперь лишь старалась “не потерять лица”, вот так вот просто сдавшись на милость победительницы…
   Размышляя над ответом британки, Ооками внезапно осознала, что страстно желает, чтобы её голые колени, а ещё лучше - красивые, полуобнажённые бёдра, были доступны для обозрения лиц противоположного пола. Понятно, что делиться подобными откровениями с мисс Сеймур было, по меньшей мере, неосмотрительно, если не сказать больше. Хитрая британская лисичка не преминет воспользоваться её откровенностью, наверняка заставит свою визави сделать что-нибудь такое, для “мужского” варианта самосознания Ооками - Хотару весьма… хм, противоестественное…
   Сарин также сообщила, что знает одного юношу по имени Ривал, который способен замаскироваться под девочку. А у многих девушек, не исключая саму Милли Эшфорд, прикидываться парнями - пожалуй, одно из самых излюбленных развлечений…
   Японка, услышав про данную “особенность” Ривала, едва сдержала себя, чтобы не рассмеяться. Она мысленно представила себе юношу в девичьей форме Академии, и отчего-то подобная картинка показалась ей весьма забавной. Может, давали о себе знать ежедневные суровые будни?
   - Ривал переодевается в девушку? Интересно было бы посмотреть.. - сдержанно улыбнулась будущая студентка Академии…
   Британка пообещала переговорить со своим отцом насчёт девушки - телохранительницы. Хотару лишь кивнула в ответ. Молодой японке и в голову не могло прийти, что подруга может отыскать в её словах какой-то другой, скрытый смысл, намёк. Повстанка посчитала необходимым предупредить, и выполнила своё намерение, а дальше пусть решает сама Сарин. А сейчас были дела куда поважнее. Например, как вызволить охранника и невредимыми добраться до “британских кварталов”…
   - Не удивляйся, что мне придётся лгать своим - предупредила она подругу. - И постарайся сделать вид, что тебя ничего не удивляет. Так будет лучше для него… для всех нас… - многозначительно прибавила она совсем тихо, но так, что молодая британка вполне могла услышать её слова…
   Дельнейшие события лишь подтвердили её расчёты. Едва войдя в сопровождении Сарин в палатку, где содержался пленник, Ооками, как ни в чём не бывало, приказала охране передать ей пленника с целью конвоирования его в штаб. На подругу японка, увлечённо играющая свою роль, даже не взглянула, отчего-то уверенная, что мисс Сеймур справится. В общем, пленника им отдали без лишних вопросов, даже без расписки. Без труда миновав лагерь, и подойдя во главе маленького импровизированного отряда к внешнему охраняемому периметру, повстанка вызвала начальника караула, объяснив ему (естественно, по-японски), что намеревается проверить “новенькую”, индуску из числа искательниц романтики и адреналина, на предмет лояльности Делу, заставив девушку стрелять поверх головы несчастного британца, а может, и в живот... Как карта ляжет… В общем, их пропустили…
   И, уже оказавшись в “британских кварталах”, где Сарин на каждом шагу вполне была способна получить поддержку от соотечественников, а она, Ооками - Хотару, могла рассчитывать лишь на свои верные “глоки”, повернулась к своей бывшей пленнице.
   - Я сдержала своё слово, Сарин - как можно спокойнее произнесла японка, но в её чёрных, таинственных, по-азиатски чуть раскосых глазах застыло напряжённое, тревожное ожидание. - Теперь твой ход - прибавила повстанка с понимающей, грустной улыбкой…