Сарин удивительно легко и с энтузиазмом приняла новую игру, которая обещала остроту ощущений, риск и ещё большую награду. Это был её моральный долг и способ вырваться из золотой клетки, в которой девушка пребывала долгие годы до сего дня.
Один шаг был уже сделан, после того, как юная британка попала в плен к повстанцам Зоны 11.  Она пережила минуты страха и отчаяния, угрызения совести и отчаянную жажду свободы. А сейчас она несла ответственность за неожиданную подругу, доверившую ей свою жизнь и честь.
Риск? Да если бы отец узнал, что Сарин скрывает в Академии японскую террористку, он пришёл бы в такую ярость, что даже трудно себе вообразить. Девушка прекрасно понимала почему. Ведь она рисковала не меньше Хотару, укрывая последнюю у себя. Кто знает, как посмотрят на пособничество одиннадцатой британские военные.
Милли Эшфорд, похоже, о таком и вовсе не думала. Но может, она была ещё легкомысленнее, чем Сарин думала до сих пор? Наверное, это потому, что Милли не пережила того, что довелось пережить ей…
Британка хорошо помнила свой побег из лагеря повстанцев. Помнила, как Ооками вывела её и телохранителя за периметр, предупредив, что будет лгать. Но даже предупреждённая, Сарин оказалась не готова к тому, о чём заговорила с охраной повстанка. Она представила воочию, что если Хотару лгала на самом деле ей, и жизнь потребует от неё испытания куда более жестокого, чем просто содержание под стражей в качестве заложницы.
Ооками могла быть просто жуткой, если захочет. Хорошо, что говоря о дружеском расположении к пленнице, она была искренней.
Именно поэтому ещё Сарин просто обязана приложить все усилия, чтобы помочь подруге теперь, когда они в некотором роде поменялись ролями.
Пока она предоставила поле деятельности Милли Эшфорд. Глава студсовета очень даже неплохо разбиралась в «женских тряпках». Лучше неё. Да и по статусу хозяйки и принимающей стороны с неё в некотором роде причиталось. Сарин, набравшись смелости, посвятила шебутную блондинку в их с Хотару маленькую тайну, и с облегчением убедилась, что её предположения насчёт Милли полностью подтвердились.
Сейчас все трое находились в здании студсовета, в личной миллинной гардеробной на первом этаже. Сарин выступала в роли оценивающего наблюдателя и моральной поддержки Ооками. Она прекрасно понимала, насколько тяжело подруге приспособиться к новой роли и новым правилам. Она сама пережила подобный культурный шок, когда прибыла из Индии в Британскую Империю. Но отступать от задуманного было уже поздно. Чем скорее Хотару преобразится, тем безопаснее будет для них обеих.

Когда Элизабет поведала Милли свою увлекательную историю про побег из лагеря повстанцев, где в течение нескольких часов находилась в качестве заложницы, глава студсовета сначала ей не поверила. Пока не увидела вживую её спутницу, вместе со всеми её «игрушками», которые та носила с собой.
А уверовав Милли загорелась желанием поучаствовать в смене облика Хотару с японского на британский, и тут уж никто не смог бы её отговорить от этой затеи.
Подстёгивало то, что кроме идеи с переодеванием и оформлением надлежащих документов, требовалось нечто, способное отвлечь от мыслей о принце Шнайзеле, который сейчас бродил по Академии так, будто находился у себя дома.
Извлекая из гардероба целый ворох платьев и костюмов, включая школьную форму, Милли заранее предвкушала, каким будет лицо японки, когда она начнёт всё это примерять. А в случае отказа, у блондинки уже была заготовлена зажигательная речь на тему: «в миру, как и на войне, ничего не может быть лишним».
Правда, а что она станет надевать в выходные и праздничные дни, что носить дома и по вечерам, в чём спать? Прозорливая Милли даже откопала где-то женское бельё подходящего размера. Оставалось надеяться, что она не сняла их с других студенток ради своего социально-адаптационного эксперимента, ибо достать его было значительно сложнее, чем школьную форму.
Элизабет в самих сборах не участвовала, а выступала скорее наблюдательницей и оценщицей, что Милли вполне устраивало. Она раскладывала наряды везде, где только могла, чтобы японка имела возможность лучшим образом их осмотреть и сделать свои выводы.
- Ещё я думаю, тебе стоит покрасить волосы, может, дорастить, и прикупить линзы. Хотя и не обязательно. А вот что обязательно, так это хороший макияж и причёска.
Она восторженно крутанулась на месте со студенческим пиджачком в охапке. У Милли Эшфорд ещё никогда в жизни не было такой большой куклы.
Но тут Хотару сильно удивила президента студсовета Академии, представив на свет два боевых пистолета.
- Кстати, об оружии. Когда самурай побеждён, он обязан торжественно вручить победителю свой меч. Кому я должна отдать пистолеты?
Милли замерла, включив безумную энергетику на паузу. Она, признаться, не знала, что ей надлежит делать с огнестрельным оружием. Понятное дело, его надобно куда-то спрятать, в надёжное место. Вряд ли в Академии такое место вообще существует.
За отсутствием действительно действенных идей, блондинка решила пока прибрать пистолеты в секретное отделение письменного стола, что она и сделала, решительно забрав их из рук Хотару.
- Ты не побеждена, мы просто их на время спрячем.
Милли пыталась говорить ласково, успокаивающе, чтобы не ранить чувства гостьи. Потом обратилась к Элизабет:
- Ты должна переговорить с батюшкой о том, чтобы он нанял тебе личную телохранительницу. Примерно твоего возраста и достаточно незаметную в толпе. Но профессионала своего дела.
И тут она лукаво подмигнула.
Сочтя, что этим решение по оружию и дальнейшей судьбе Хотару исчерпывается полностью, Милли перешла к более приятной части – переодеванию.
- Да-да. Раздевайся. В принципе, будет даже лучше, если ты примешь душ, а потом примеришь это.
Она протянула Хотару чёрный кружевной комплект белья и указала рукой направление – где расположен душ. По счастью, ей хватило такта не спрашивать, знает ли гостья, как пользоваться студенческим душем.

Мисс Сеймур, казалось, сама немного побаивалась президента Студенческого совета академии Эшфорд. Так, по крайней мере, можно было подумать, наблюдая за Элизабет. Ооками, которая время от времени незаметно (по крайней мере, так ей казалось) бросала из-под длинных, красивых ресниц быстрые, выразительные взгляды на подругу, пришла к выводу, что Милли Эшфорд, в принципе, способна вызвать дрожь и трепет у кого угодно. В том числе у Сарин Элизабет Сеймур, не уронившей фамильной чести и достоинства даже находясь в японском плену.
   Раскладываемые очаровательной хозяйкой комнаты там и сям разнообразные платья и костюмы поражали неискушённый взгляд юной японки, вызывая у девушки непроизвольную дрожь в коленках. В частности, платья казались ей чересчур короткими. И как же, скажите на милость, всё ЭТО носить?! Когда же в руках Милли появилось нарядное нижнее женское бельё, Хотару непроизвольно вздрогнула и едва заметно побледнела. Нет, это уж слишком!
   А неугомонная Милли тем временем с восторгом крутнулась на месте, держа в руках, по всей видимости, студенческий пиджак, сопроводив свой, в высшей степени энергичный поступок комментарием, что Ооками стоит покрасить волосы, немного отрастив их, а также обзавестись линзами. А в первую очередь - сделать хороший макияж и причёску. Хотару не выдержала.
   - Складывается впечатление, что вы готовите меня к свиданию с мужчиной, знающим толк в женской красоте, а не к учёбе. Или в Академии Эшфорд столь строгие правила относительно внешности, точнее, привлекательности студенток?- глухим от волнения голосом произнесла бывшая повстанка.
   В свою очередь Милли, увидев воочию чёрные, угловатые силуэты зловещих “глоков”, явно опешила, и даже на секунду замерла. А затем решительно протянула руку за её пистолетами…
   - Осторожнее! - непроизвольно вырвалось у Хотару, одновременно чисто рефлекторным движением сделавшей предостерегающий жест правой рукой. - Это же “глоки”, их отличительная особенность - отсутствие механических предохранителей, только автоматические. То есть, если “глок” у тебя в руке, а патрон - в патроннике, как сейчас, то он уже готов к бою. Одно случайное нажатие на спусковой крючок - и может произойти выстрел - юная воительница сочла своим долгом предупредить, и не преминула осуществить своё намерение. А дальше слишком многое зависело от осмотрительности президента Студенческого совета. А затем, чуть поколебавшись, девушка достала из нагрудных карманов своей куртки оба снаряженных запасных магазина и решительно протянула их Милли.
   Президент Студенческого совета, видимо, пытаясь успокоить новенькую, ласково говорила, что та вовсе не побеждена, и что пистолеты будут всего лишь на время спрятаны.
   - Хорошо - коротко кивнула японка в ответ.
   Она слышала, как Милли предложила мисс Элизабет переговорить со своим отцом на тему личной телохранительницы, незаметной в толпе, но профессионала своего дела. И, по тому, как мисс Эшфорд лукаво подмигнула леди Сеймур, Хотару догадалась, о ком именно идёт речь в качестве возможной кандидатуры…
   Милли, не допускающим возражения тоном велела своей черноволосой визави раздеться, а после отправиться в душ и кое-что примерить. В подтверждение своих слов “львица”, как мысленно окрестила очаровательную наследницу клана Эшфордов юная валькирия, протянула японке чёрный кружевной комплект женского нижнего белья, который до сих пор держала в руках, и указала направление в сторону ванной комнаты…
   Итак, её отправили в душ. Мыться. И приводить себя в порядок. Для Хотару, дочери японского офицера, никогда в своей короткой жизни не видевшей ТАКОГО душа, и, следовательно, не слишком-то умеющей им пользоваться, тем не менее, вопрос о культурном использовании этого чуда британской техники был вопросом чести. Девушка с содроганием расстегнула верхнюю пуговицу на своей куртке… Наконец, одежда была снята и аккуратно сложена в уголке, а Ооками, быстро взглянув на себя в зеркало, с замиранием сердца шагнула в ванну…
   Когда Хотару, наконец, вышла из душа, девушку было не узнать. Казалось, что в ванную комнату вошёл черноволосый, коротко стриженый застенчивый паренёк, а обратно вышла настоящая красавица. Она шла, практически обнажённая, одетая лишь в чёрное кружевное нижнее бельё, грациозная и хрупко-доверчивая, с выражением крайней степени смущения на красивом лице. Её упругий девичий стан, казалось, никогда не видел солнца, а удивительно красивые, стройные бёдра, ничуть не тронутые загаром, пожалуй, могли бы стать предметом зависти иных красоток, разумеется, при условии, если бы молодая японка нашла в себе смелости продемонстрировать их окружающим - например, из-под разноцветной коротенькой юбочки…
   - Я готова и нахожусь в вашем полном распоряжении - Хотару уже отбросила все колебания. Чем быстрее всё это закончится, тем лучше. - Что мне следует делать?

Честно говоря, чего-то подобного Сарин и ожидала. Она была уверена, что под чутким руководством Милли маленькая повстанка изменится до неузнаваемости, но она не могла себе даже представить того, что увидела, как только Ооками вернулась из душа в примерочную. Милли была права, японка выглядела очаровательной. Национальные черты, присущие жёлтой расе и щедро разбавленные айнской кровью, не портили её, а, напротив, придавали красоте экзотическую изюминку.
   Художник в душе Сарин бурно зааплодировал, потянулся к увиденному чуду, и захотел присоединиться к Милли в её работе по изменению облика Хотару.
   - Это бельё тебе очень идёт - произнесла девушка, заводя за ухо выбившуюся наружу прядь чёрных волос. - Ты выглядишь… потрясающе…
   Она смутилась, вспомнив, как пару минут назад рачительная Милли пообещала Хотару найти ей кавалера.
  “А это не слишком рано?”. Почему-то данная идея Сарин совсем не обрадовала. Было в ней что-то такое, как будто президент отбирала у неё лучшую подругу, как могут отобрать лишь побрякушку или любимую игрушку. При том Ооками нельзя назвать вещью.
Время рядом с Милли Эшфорд не замирало никогда. Оно бежало вперёд со скоростью выше скорости секундной стрелки. Сарин не успевала реагировать на замечания президента студенческого совета, руководившей переодеванием, как дирижёр оркестра по взмаху палочки.
На намёке про противоречивые слова сердце Сарин снова дёрнулось в предчувствии неприятной неожиданности.
- Я не думаю, что шиньоны так уж нужны. Можно просто забрать волосы на затылке так, чтобы нельзя было вычислить какой они длины.
Но Милли не ждала её мнения, и потому Сарин лишь глубокомысленно вздохнула, когда президент, вместо ответа вновь принялась рыться в нарядах.
Она выбрала платье, которое про себя Сарин окрестила крем-безе. Да, действительно –Хотару оно должно подойти. Особенно если покрасить волосы в светлый оттенок и добавить на талию ремешок. Девушка не выдержала и высказала замечание:
- По-моему чего-то не хватает. Пояса, например.
Хоть Хотару и выглядела сейчас намного лучше своего прежнего образа, Сарин не покидало чувство смутного неудовольствия, объективной причины которого она сама не могла бы назвать.

Из новенькой получилась бы прекрасная азиатская модель. Для этого у неё имелось всё: и грация, и сложение, и умение покорно отдаваться во власть рук профессионала.
“Послушная девочка. Как только её угораздило связаться с террористами,” - подумала Милли, беззастенчиво изучая фигурку Хотару.
   Президент Студсовета отнюдь не жила в мешке с картошкой. Она понимала, что не всё, что видит с экранов телевизора - правда. Она знала, что местным иной раз приходится идти на сговор со своей совестью лишь для того, чтобы выжить. Яркий тому пример - Куруруги Сузаку. Но он - парень. А Хотару - девушка. Ей тяжелее.
   Вспомнив о Сузаку, Милли засуетилась пуще прежнего, совершенно не замечая предложений Элизабет и её смущения. Ведь этот гордый и суровый японец мог составить отличную пару соотечественнице. О том, что возникнут проблемы, если он узнает о прежних занятиях Хотару, Милл просто не пришло в голову.
  - Всё - дело наживное. Дом и профессия. Мы с Элизой тебе поможем. Максимум усилий и желаний - тогда ничего не страшно. А будет профессия, и работа найдётся. И у тебя будет Защитник. Поверь, я уже знаю, с кем тебя познакомить.
   Судьба Хотару была решена за несколько минут. Так что пока бывшая воительница пыталась хоть как-то защититься от столь наглого вмешательства в её жизнь, Милли Эшфорд проворачивала в уме идеи будущего знакомства.
   Самым простым способом было привлечь к делу Лелуша, но этот хитрый партизан ещё не известно, как поступит, когда узнает про её матримониальный план. Вдруг выдаст.
   Нет, не годится.
   Тогда Ривал. Вот он-то никогда не откажется от весёлой затеи.
   Милли повертела пальцем, показывая, что следует делать.
  - Покружись. Вот так. Попробуй это.
   Она протянула ремешок.
  - Флирт я тебе, так и быть, не стану предлагать, - лукавый взгляд говорил обратное, - но кое-с-кем определённо тебя сведу. Я почти уверена, что вы понравитесь друг другу. А если нет, то станете хотя бы друзьями. Как с Элизабет.
  “У хорошего человека должно быть много друзей”. Она и мысли не допускала, что Хотару может и не быть хорошим человеком. Хотя бы в значении, употребляемом британцами. Была ли Хотару невинна, словно ангел? Или на её руках имеются жизни других людей? Огнестрельное оружие - не шутки. Зачем оно честному горожанину?
  - Ты, наверное, голодна? - закинула пробную удочку Милли.
   Если они выйдут прямо сейчас, то, возможно, успеют пересечься с Сузаку.

Милли, похоже, сделав вид, что не слышала обращённых к ней слов бывшей повстанки, выразила уверенность, что профессия и дом - дело наживное, и они с “Элизой” помогут. А затем Президент Студсовета сообщила о своём намерении познакомить подопечную с её будущим Защитником…
   Ооками обомлела от неожиданности. Её, что, уже пытаются выдать замуж?! Похоже на то…
   Хорошо ещё, что ни Милли Эшфорд, ни юной леди Сэймур не пришло в голову предложить проколоть ей, Ооками, мочки ушей, на предмет ношения серёжек. И как же, скажите на милость, после этой процедуры Хотару стала бы, в случае необходимости  маскироваться юношей? Да её или бы “вычислили” в первые же пять минут, или сочли “специалистом по мальчикам”… Ещё неизвестно, что хуже…
   Новый наряд был, в целом, неплох, даже, пожалуй, удобен, если не считать того, что короткая юбка отнюдь не скрывала, а, наоборот, подчёркивала, словно бы выставляя на всеобщее обозрение, удивительно красивые ножки очаровательной первокурсницы…
   Тем временем Милли повертела пальцем, показывая, что следует покружиться на месте. Юная японка охотно выполнила этот приказ с непринуждённой азиатской грацией. Глава Студсовета протянула ей ремешок для платья. А затем, с весьма лукавым видом, сообщила, что, хотя и не предлагает флирт, но, тем не менее, определённо намерена кое с кем её, Хотару, свести. Затем Милли выразила уверенность в том, что молодой человек и его будущая подружка сумеют понравиться друг другу, в крайнем случае, станут просто друзьями. Затем мисс Эшфорд неожиданно поинтересовалась, не голодна ли “новенькая”.
   - Нет, не голодна - уверенно солгала Хотару, справедливо полагая, что забота о собственном пропитании - это её личная проблема.
   Внезапно вмешалась Сарин. Девушка решительно двинулась к Милли. Из её донельзя взволнованной речи юная амазонка поняла, что мисс Сеймур считает подобные вопросы неразумными и преждевременными, поскольку каждый сам вправе самостоятельно выбрать, с кем и когда знакомиться…
   - Впрочем, забудь… - тихо сорвалось с губ юной графини, и девушка, явно волнуясь, перебросила себе на грудь свои длинные, чудесные волосы и принялась перебирать их тонкими пальцами.
   - Я провожу Хотару, и всё ей покажу - извиняющийся взгляд Сарин лучше всяких слов поведал Ооками о том, что подруга считает себя виноватой в том, что она, Хотару, возможно, голодна. А после, уже с сомнением в голосе, очаровательная индианка прибавила, что, направляясь в Академию, всё же лучше облачиться в её униформу.
   “Сарин, что - ревнует меня?! - вспыхнула в сознании мисс Арисаки внезапная догадка. - Нет, вряд ли… Она же девушка… А если… Нет, не стоит… Нельзя же несколько лет “сидеть на шее” состоятельной сокурсницы, даже если она - твоя лучшая подруга. А позволить своему парню содержать тебя, пока не найдена работа - ещё куда ни шло… Да и вряд ли кто из оккупационных властей догадается, что подружка “правоверного” британца на поверку может оказаться японской повстанкой…”.
   Хотару мысленно вздохнула. Ну, что же, в бой, отважная воительница! Только теперь твоим оружием станет не верный автомат, а дерзкая линия бёдер, не “глоки”, не знающие пощады, а не менее беспощадная женская красота. Молодой японке нравилась Сарин, её красота, обаяние и страстность натуры, но сердце дочери Страны Восходящего Солнца пока что молчало, и Ооками, вопреки своим прежним привычкам, решила довериться судьбе.
   Что будет, то будет. Может, действительно стоило бы познакомиться с тем юношей, что столь настойчиво рекомендует её Милли Эшфорд, даже если он - британец?! При этой мысли у бывшей повстанки по спине пробежали мурашки, каждая величиной с пистолетный патрон, не меньше. Хотя, какая разница? Хотару вдруг отчётливо осознала, как она устала. Устала убивать, устала от крови, ненависти, смерти… Пожалуй, слишком умная для простой повстанки, девушка отлично осознавала, что в этой войне ей была уготована всего лишь роль пушечного мяса, щедро отправляемого в бой “отцами-командирами”, зачастую отнюдь не блещущими полководческими дарованиями, вроде того же капитана Танаки. А также то, что кровавое противостояние крохотной “Зоны 11” и могущественной Британской Империи вряд ли может закончиться победой её соотечественников. Да, война отняла у юной воительницы всех близких, но разве она, боец Арисака Ооками-Дзэнсё, не отплатила врагу сторицей?! Боевой счёт девушки уже давно перевалил за вторую сотню, когда она встретила мисс Сэймур. Кстати, тоже британку, хотя и наполовину. Разве можно ненавидеть Сарин-сан?! Может, и того молодого человека, “протеже” Президента Студсовета Академии, не стоило раньше времени сбрасывать со счетов?
   Хотару неожиданно вспомнила, как, ещё будучи “повстанцем”, порой млела от присутствия мужчин в радиусе метра от своей скромной персоны. Не раз и не два девушке отчаянно хотелось “сбросить маску”, открывшись какому-нибудь симпатичному юноше из числа соратников. Возможно, тот ответил бы взаимностью. Возможно, её даже простили бы за обман с переодеванием. И даже отгородили бы занавеской маленький уютный закуток для “новобрачных” в общей палатке…
   Разумеется, повстанцы, при всей своей самоотверженности и преданности Делу, всё же, в большинстве своём, не были ангелами, и “горячая” литература в их отряде нет-нет, да и встречалась. Девушка с интересом изучала все эти журналы, где парни проделывали с красивыми молодыми женщинами нечто совершенно… невообразимое… И теперь, всё ещё оставаясь девственницей, она знала об “этом” едва ли не больше, чем, возможно, та же леди Сеймур…
   Интересно, сможет ли она, Хотару, кого-нибудь очаровать? Возможно, весьма скоро у бывшей повстанки может появиться отличный шанс это проверить…
   - Я согласна с Сарин-сан - произнесла японка, надеясь, однако, что её слова Милли воспримет, как сигнал к дальнейшим действиям. Вот если бы ещё найти возможность переговорить с Эшфорд-сан наедине, что именно из виденных ею в журналах “горячих сцен” можно позволить проделать с ней, Хотару, её будущему парню…

Бывают люди и места, которых, в зависимости от времени, посещать не хочется ни под каким предлогом. А приходится. В силу жизненных обстоятельств, когда зависишь от них. Сарин меньше всего хотелось сейчас продолжать разговор с Милли. Она предпочла бы довести до логического конца превращение из повстанки в студентку, и разойтись аждый по своим делам. Но одного её желания было недостаточно.
   Иметь дело с Милли иной раз напоминало героическую, но бесполезную попытку остановить мчащийся на всех парах поезд голыми руками. Имелся значительный риск самому угодить под колёса.
   Видимо, ощущая ту же пугающую неотвратимость морально-психологических испытаний, с подачи Президента, заволновалась и Хотару. Японка держалась уверенно - кто знает, каких титанических усилий ей это стоило - но, по странному наитию, Сарин знала, что её уверенность - всего лишь защитная ширма. Хотару сколько угодно могла говорить и убеждать их, будто не голодна, но и Милли, и Сарин прекрасно понимали, что она лжёт. Президент имела возможность поймать её на лжи, однако не стала по каким-то своим причинам. Неожиданное попустительство донельзя напрягло Сарин, памятующей о том, что всё “что женщина не может себе позволить, она потом припомнит”, а Милли была настоящей женщиной, несмотря на заявления Ширли, утверждавшей в порыве чувств, будто Президенту свойственны мышление и юмор мужчины средних лет, никак не женщины.
   Оправдывая замечание Ширли, Милли, ловко подобравшись к Сарин со спины, бесцеремонно пощекотала за бока, после чего так же бесцеремонно высказалась по поводу девичьих достоинств Хотару. Вполне в её духе.
   Сарин, боявшаяся щекотки, и совершенно её не переносившая, истерично захихикала, когда Миллины пальчики забегали у неё по бокам.
  - Хватит, перестань! - жалобно взмолилась девушка, чувствуя, что ещё немного - и она не выдержит. От вопроса про некоего кавалера, который вот обязательно должен был иметься в наличии у мисс Сэймур, Сарин бросило в жар. Она не знала, пугаться ей дальше и больше, или разгневаться на Миллины выходки. У неё никого не было, пока, и, поглощённая учёбой, она пока не испытывала потребности “ловить стрелы амуров”.
   К счастью, Милли быстро переключилась на другой объект. То есть, на студенческое “обмундирование” Хотару. Сарин снова не понимала, чего добивается Президент: то ли, вопреки обыкновению, соглашается с её мнением, то ли сейчас предложит альтернативу форме.

Пока японка просто наблюдала за действиями Милли, всё было нормально. Предсказуемо и спокойно до безобразия. Но стоило только остановиться и перевести внимание на неё, как заповедано любой хорошей хозяйке, принимающей гостей, как существовавшие до того смутные представления о коренном населении Зоны 11 превратились в кашу.
Сначала произошёл взрыв мозга и культурный шок, хотя Милли была до этого на сто процентов уверена, что удивить её ничем невозможно. Но вот Арисаке Хотару удалось. «Неужели Сузаку мыслит похоже?!» - пронеслась в голове полная ужаса идея. Президент студенческого совета привыкла к тому, что люди на её подначки не ведутся. Да ещё так охотно и прямолинейно.
Хотару отчего-то сочла, что Академия Эшфорд – институт порока и разврата, и решила подстроиться под новые условия так, словно то было разведзадание или подрывная вылазка в стан врага. Повстанка продолжала мыслить категориями войны.
Тогда как Сарин, которая, как надеялась Милли, лучше неё знает свою новую подругу, глупо хихикала – большей частью от смущения и неловкости, нежели от щекотки, Хотару-сан с самым серьёзным выражением лица и деловым тоном поинтересовалась, чего ей следует ожидать от знакомства с мальчиком, загадывая на такую даль, как совместную постель и семейную жизнь. Если бы Милли сейчас пила чай с печеньем, как обычно делала в это время, то подавилась бы непременно.
«А что она обо мне думает, коли задаёт такие вопросы?»
Президент на минуту нахмурилась, но почти сразу успокоилась и снова улыбнулась.
- Боже, - протянула Милли своим мягким тёплым голосом, оставив без внимания жалобы Элизабет и её саму и полностью переключившись на Хотару, - ты говоришь так, будто тебя собираются вести под венец, а не на самое обычное знакомство. Да и парни у нас не настолько стары, чтобы называть их мужчинами.
Она захихикала, прикрывая ладошкой рот.
- Самые старшие состоят в студсовете, но им не больше 17 лет. Никто тебя не обидит. А если обидит, то будет иметь дело со мной!
По глазам Хотару Милли начала догадываться, каким, скорей всего, будет следующий вопрос.
- У меня есть жених. Я не так хорошо его знаю, чтобы составить точный психологический портрет, но не совру, если скажу, что даже кухонный комбайн ему будет интереснее любого женского тела.
Окончание фразы получилось немножко грустным, и Милли, не терпевшая грусти, тотчас жизнерадостно перевела разговор совсем в иное русло:
- Зачем нам переживать о таких пустяках? Мальчики никуда не денутся. В отличие от пирожных с марципанами и сладких булочек с брусничным повидлом.
А вдруг предложение полакомиться вкусняшками настроит девочек на позитивный лад, и суровая японка станет чуть-чуть помягче.

Каким же причудливым образом складываются порой нити судеб, переплетаясь в такие узлы и клубки, что понадобится немало времени, чтобы понять, что к чему. Бывшие друзья могут стать друг для друга хуже лютых врагов, а вчерашние заклятые недруги, напротив, стать настоящими товарищами, а то и воспылать друг к другу столь большим, чистым и всепобеждающим чувством, что даже война не сможет стать для них непреодолимой преградой…
   Милли Эшфорд, услышав признание Хотару, нахмурилась, но затем вновь улыбнулась.
  - Боже, ты говоришь так, будто тебя собираются вести под венец, а не на самое обычное знакомство, - мягко протянула она. - Да и парни у нас не настолько стары, чтобы называть их мужчинами.
   Президент Студсовета хихикнула, прикрывая рот ладошкой.
  - Самые старшие состоят в студсовете, но им не больше 17 лет. Никто тебя не обидит. А если обидит, то будет иметь дело со мной!
   Хотару, успевшая было подумать, что помощь скорее может понадобиться её гипотетическим обидчикам, в ответ лишь молча кивнула головой в знак согласия. В чужой дом со своими правилами не ходят… Девушка вдруг почувствовала себя значительно старше Милли и Сарин, своих сверстниц, почти старухой. Оказывается, на свете есть наивные семнадцатилетние мальчишки, не знающие, что такое ВОЙНА…
   А Милли тем временем вслух пожаловалась на то, что её жених куда больше заинтересовался бы устройством кухонного комбайна, нежели женским телом вообще, (ну и её, Милли Эшфорд, в частности)…
   При упоминании про “кухонный комбайн” Хотару мгновенно насторожилась. Возможно, жених мисс Эшфорд работал в печально знаменитой британской “оборонке”, а своей невесте, разумеется, старательно “наматывал километры лапши”, прямо на очаровательные ушки. И та верила (или же делала вид, что верит). Вообще, Хотару пришла к выводу, что под маской местной светской львицы и “блондинки” Милли умело скрывает свой острый природный ум и незаурядные аналитические способности. Чего стоил, к примеру, этот осторожный и строго дозированный “слив шокирующей информации” личного характера, явно рассчитанный на ответную откровенность. Поэтому, чтобы не вызывать лишних подозрений, она произнесла искренним тоном:
   - Сочувствую. Позволь спросить, а твой жених - он инженер, всецело погруженный в свою работу, и не замечающий ничего вокруг, проектирующий морские суда, системы жизнеобеспечения жителей мегаполисов при  чрезвычайных ситуациях… или же новейшие несокрушимые найтмары…?
   Последнее предположение вырвалось совершенно случайно, и было явно излишним. Хотару от досады прикусила губу, надеясь, что Милли ничего не заметила.
   Вновь включившись в разговор, наследница семейства Сеймур, с едва заметной ноткой брезгливости в голосе, бросила:
   - Фу, неужели ты смотрела такое? Такое… Такую… порнографию.
   Дочь страны Ямато спокойно посмотрела в глаза Сарин.
  - Да, смотрела. Порнографию, - твёрдо и уверенно ответила она, не чувствуя за собой ни капельки вины перед подругой. - Но ты забыла упомянуть одну маленькую, но весьма важную деталь - в повстанческом отряде я была парнем. И моё демонстративное нежелание просматривать эти фото- и видеоматериалы могло привести к невесёлым последствиям. Например, меня могли бы принять, скажем, за гея… - прибавила она, чуть заметно усмехнувшись. - Со всеми вытекающими последствиями…
   А Милли Эшфорд, наверное, чтобы хоть немного разрядить обстановку, уже вовсю рекламировала кулинарную продукцию университетского буфета, в частности, пирожные с марципанами и сладкие булочки с брусничным повидлом, уверяя, что мальчики никуда не денутся.
   Японка уже намеревалась было принять приглашение Милли, тем более, что ни пирожных, ни булочек с повидлом она не пробовала ни разу в жизни, но, посмотрев в глаза молодой мисс Сеймур, а также заметив, что молодая британка нахмурилась и обиженно поджала губы, внезапно утратила всякий интерес к мальчикам и знакомствам с ними. За годы, проведённые на передовой, Арисака-сан стала достаточно проницательной. “Волчица” всё поняла. Ещё немного - и она навсегда потеряла бы единственного человека в этом, казалось бы, навсегда опустевшем, холодном мире, для которого, точнее, для которой, она, Ооками, была по-настоящему важна. Нужна она сама, а не её тело, впрочем, действительно, само по себе заслуживающее внимания…
   Хотару не произнесла ни слова, лишь бесшумной тенью скользнула по направлению к обиженной ею мисс Сарин…
   Девушка мягко и торжественно, ничуть не смущаясь стоявшей рядом Милли Эшфорд, опустилась перед подругой на правое колено, (благо, широкий подол короткого платья нисколько не мешал подобным телодвижениям), но головы не склонила, и, глядя прекрасной британке прямо в глаза, произнесла со всей серьёзностью, на которую была сейчас способна:
   - Сарин Элизабет Сеймур, Я, Арисака Хотару, дочь японского офицера, клянусь быть верной нашей дружбе. Я буду верна тебе душой и телом, но как подруге, а не госпоже. Стану защищать тебя, но не за деньги, а по зову сердца. С оружием в руках, или безоружная. И отдам за тебя жизнь, если потребуется. Те, кто не раз смотрел смерти в глаза, подобных слов на ветер не бросают…
   Происходящая сцена при взгляде со стороны весьма напоминала присягу рыцаря своей принцессе. Весьма странную, надо сказать, присягу. Поскольку, если молодая леди Сеймур и впрямь была вылитая восточная принцесса, то её неустрашимый рыцарь, облачённый в… короткое сиреневое платье с широким подолом, подчёркивающим красоту полуобнажённых, ничуть не тронутых загаром гладких, соблазнительных бёдер, а также замерших в напряжённом ожидании весьма призывных окружностей сзади под подолом, с мягкими, если не сказать, женственными чертами открытого, смелого лица и короткой мужской стрижкой, производил весьма странное впечатление…
   Внезапно Ооками-сан внутренне похолодела от запоздалой мысли о том, что прекрасная леди Сеймур может истолковать её слова “верна душой и телом” слишком буквально… Но отступать было уже поздно. Разве не этого она втайне желала, каждый раз боясь признаться в столь “горячих” и несбыточных мечтах даже себе самой?

Чего ещё можно было ожидать от президента. Конечно, что бы они все не придумали, Милли всегда будет на шаг впереди. Но что самое страшное: ты никогда не узнаешь, что она на самом деле задумала, пока это не произойдёт. Заманивание булочками в столовую было меньшим из ожидаемого. Наконец-то показались «цветочки».
Предложить Арисаке Хотару пилотировать Ганимеда, и даже более того, попробовать создать на его основе новый тип найтмара, всё равно что посадить наркомана перед ящиком с рефреном. Неужели Милли это серьёзно? Но переспрашивать, желая убедиться в истинности услышанного, Сарин не посмела, побоявшись обидеть Ооками недоверием. Не объяснишь ведь, что недоверие она испытывает не к подруге, а к президенту.
Хотару тоже не осталась в стороне, без утайки поведав о жизни в мужском боевом коллективе. Сарин предпочла бы ничего этого не слышать и не знать. Почему-то ей было не всё равно какой жизнью жила её новая подруга до знакомства с ней.
- Не вижу реального повода, - недовольно произнесла она. – Не все мужчины такие заядлые любители порнухи. И где они доставали это видео, когда у повстанцев, как я слышала, даже с оружием напряжёнка.
Сарин плохо разбиралась в деятельности террористических группировок Зоны 11. Всё, что она знала, было подчерпнуто из официальных новостей печатных и телевизионных СМИ, легко путая и мешая понятия «террор» и «противостояние».
Сарин говорила себе, что её гнев в первую очередь связан с тем, что как, по её мнению, Хотару, рассказывая такие подробности личной жизни, выставляет себя не в лучшем свете, тем самым подводя ту, которая привела сюда японку и поручилась за неё перед семьёй Эшфорд.
- Вот как?! – в глазах Сарин заплясали демонята, похожие на индийских тёмных богов. Такие же жестокие и своенравные. – А что если я очень эгоистична, и мне вздумается отдавать такие приказы, которые тебе вряд ли понравятся? Если разобраться, - тут же добавила девушка, отчего бесенята враз попрятали головы. – Я в большей степени обязана тебе, чем ты – мне. Так что с моей стороны было бы большим свинством принуждать тебя к чему-либо. Против твоей воли. Даже если ты ничего не говоришь или говоришь неправду.
Девушка почувствовала непривычную пугающую ответственность. Ей поручали не задание или ценную вещь, а человека - его душу и тело. Зачем-зачем было всё так усложнять? Она обязательно постарается объясниться с Хотару, но наедине, а не перед лицом президента, которая внимательно слушает и смотрит, и всё-всё запоминает.
Пора заканчивать переодевашки.
- Милли, ты говорила, про стряпню, - напомнила Сарин, стараясь закрыть скользкую тему, но при этом смотря на Ооками совершенно иным взглядом. – Думаю, действительно стоит попробовать. И Хотару, и мне. Я соскучилась по буфетным сладостям.

Надо было видеть, как загорелись глазки у Арисаки Хотару, когда Милли озвучила своё предложение. Если до этого президент студсовета ещё сомневалась, стоит ли подпускать к Ганимеду японку, то после увиденного сомнения сами собой отпали. Наоборот, ей захотелось ещё больше подогреть интерес к детищу деда. Что-то было такое во взгляде японской повстанки, что вызывало доверие и желание сотрудничать. И стойкую уверенность в её технических талантах.
Совсем не те же чувства испытывала сейчас Элизабет. Милли не могла понять, почему история с эротическим видео настолько сильно зацепила её. Ну смотрела, ну и что? Мало ли у кого какие слабости или «грешные» пристрастия. Она это понимала и принимала достаточно спокойно. Признание Хотару лишь удивило её, но не вызвало той же эмоциональной бури, какая возникла в душе Элизабет, судя по её репликам.
- Какая разница, - произнесла Милли, не дожидаясь, что скажет японка в свою защиту. Она вообще была уверена, что Хотару совсем необязательно давать какие-то объяснения по своей прошлой жизни. Однако Лиза считала иначе. Зачем-то приплела слухи про оружие – откуда только интересно, сама Милли ничего подобного нигде не слышала. Не дай то бог, Лиза ввязалась в опасную авантюру.
Хотару довольно спокойно и убедительно разъяснила, что по чём. Здравый смысл в её словах имелся, и Элизабет, хочет она того или не хочет, стоило бы на этом успокоиться. Не стоило недооценивать некоторую мстительность молодой Сеймур, и её привычку всегда и во всём быть первой и правой. Пушистый котёнок, такой слабый и беззащитный на первый взгляд, но при том кусачий и царапучий. Капризный, как все коты персидской породы.
В шутку или всерьёз Элизабет, поймав Хотару на внезапном порыве преданности, отметила, как опасно давать клятвы ветренным особам вроде неё.
Может быть хотела, чтобы Хотару взяла слова назад. Но не на ту напала. Японка явно была слеплена из иного теста, и отступать не привыкла – так же как Элизабет. Ну прямо две ослицы на коротеньком и узком мосту.
Снова пытаясь их отвлечь от, как ей казалось, от довольно глупой и скучной темы, Милли вспомнила про причёску и обувь. Тем более,что Хотару сама напомнила.
- Нет, зачем тебя снова делать парнем? Это так, к слову пришлось. Получилась аппетитная конфетка. Осталось лишь закончить с причёской и подобрать обувь. Кроссовки, туфли или ботинки? Туфли на невысоком каблуке тебе бы очень пошли.
Милли достала из гардероба несколько коробок.
- Какой у тебя размер?
То есть она изначально остановила выбор на туфлях, и не ожидала от японки какого-то другого, а список огласила чисто из укоренившейся с должностью президента студсовета привычки.
- А на волосы сделать шиньоны? Не так заметно будет, как парик. Или оставить как есть? А потом пойдёте в буфет, да и вообще погуляете по Академии. Надо чтобы Лиза ввела тебя в курс дела.

“Львица Милли”, как мысленно нарекла некоронованную королеву Академии Эшфорд бывшая повстанка, похоже, вовсе не собиралась брать на себя роль арбитра в её, Хотару, маленьком разногласии с леди Сарин. Президент студсовета, ограничившись лишь примирительным: “какая разница”, продолжала весьма деятельно готовить её, Ооками, к предстоящей учебной жизни.
   - Нет, зачем тебя снова делать парнем? - отреагировала она на очередную реплику дочери страны Ямато - Это так, к слову пришлось. Получилась аппетитная конфетка. Осталось лишь закончить с причёской и подобрать обувь. Кроссовки, туфли или ботинки? Туфли на невысоком каблуке тебе бы очень пошли.
   С этими словами Президент студсовета деловито извлекла на свет несколько коробок с туфлями. Японка мысленно успела отметить про себя, что, несмотря на “выбор”, всё уже было заранее решено, и её, Хотару, мнение, похоже, здесь никого особо не интересовало…
   - Я и вправду такая… аппетитная? И способна кому-нибудь понравиться? - искренне удивилась японка, не привыкшая к подобным комплиментам, тем более, из уст других девушек, явно знающих толк в настоящей красоте.
   - И что же в моей нынешней внешности действительно заслуживает внимания… противоположного пола? - смущённо выдохнула разведчица, тотчас же горько пожалев, что столь крамольные слова всё же сорвались с её губ…
   - Какой у тебя размер? - лаконично поинтересовалась “львица”.
  - Тридцать шестой, - столь же коротко сообщила Ооками.
   - А на волосы сделать шиньоны? Не так заметно будет, как парик. Или оставить как есть? А потом пойдёте в буфет, да и вообще погуляете по Академии. Надо чтобы Лиза ввела тебя в курс дела.
  - Да, если это понравится леди Сарин - произнесла Хотару в ответ на первое замечание, по остальным пунктам ограничившись лишь сдержанным кивком головой.
   В ответ на речь повстанки про “видео для мальчиков”, леди Элизабет лишь насмешливо фыркнула, но ничего не сказала. О, похоже, она могла себе представить, что именно видела на тех плёнках и фото её подруга!
   “Лиза”, до этого момента, казалось бы, не проявлявшая особенного интереса к “перевоплощению” своей новой подруги, вдруг проявила заметную инициативу. Очаровательная индуска торопливо подошла к коробкам с обувью, и с таким рвением принялась изучать их содержимое, что можно было подумать - она собирается приобрести долгожданную обновку именно для себя!
   Трогательно-беспомощная в столь непривычно коротком платье, Хотару тихо подошла к подруге и молча присела возле неё на корточки, чтобы как следует рассмотреть обувь, поскольку, если бы она решила просто наклониться, то рисковала бы невольно показать Милли Эшфорд свои новые кружевные трусики! Японка бросила быстрый, оценивающий взгляд на нарядные туфли, выбранные для неё подругой, ничуть не собираясь показывать вида, что, оставаясь где-то в глубине души женщиной, отчего-то млеет при виде красивых дамских вещей…
   - Попробуй эти - к платью подойдут идеально, - тоном искушённого знатока произнесла Сарин.- А что касается волос…
   Леди Сеймур бросила короткий, оценивающий взгляд на макушку бывшей японской воительницы.
   - Что касается шиньонов, то пусть лучше остаётся, как есть. Ты будешь выглядеть по-современному стильно. К тому же, короткие стрижки у девочек сейчас в моде.
   Хотару в ответ молча кивнула, признавая авторитет подруги в области британской моды, фасона стрижек и прочих “дамских штучек”. Девушка примерила предложенную ей обувь, и, вновь поднявшись на ноги, сделала несколько осторожных, неуверенных  шагов по комнате. Ну, и как прикажете такое носить?! Изящные чёрно-фиолетовые туфли на острых каблуках-шпильках, с тонкой серебряно-стальной каймой, разумеется, были восхитительны, но… для постороннего наблюдателя, не принуждённого силой обстоятельств ежесекундно помнить про баланс при ходьбе и необходимость старательно выбирать для каждого шага ровные, твёрдые поверхности… Ооками мысленно вздохнула. Ох... тяжело быть женщиной…
   Но одна мысль никак не давала юной японке покоя. Что, если Сарин-сан на самом деле вознамерилась сделать из Ооками “конфетку”, а после - разумеется, из самых лучших побуждений - настоятельно “порекомендовать” стать девушкой для одного из своих кузенов или же двоюродных братьев. Отказ со стороны “одиннадцатой” от подобного предложения британскими порядками попросту не предусматривался… В таком случае, юный отпрыск одной из знатнейших британских фамилий сможет набраться опыта общения с противоположным полом, так сказать “непосредственно”. Не тратясь на дорогостоящие услуги профессиональных “жриц любви”, не рискуя заполучить от своей наложницы, целыми днями запертой в фамильном особняке под присмотром, какую-нибудь заразу, и без ущерба для драгоценной фамильной чести, поскольку послушную молодую японочку в его постели в нужный момент просто поменяют на вполне законную миссис Сеймур…
   При одной этой мысли всё тело Хотару начала бить нервная дрожь. Ещё вчера она смотрела на британцев через прицел своего верного автомата, а сегодня уже готова стать “живой игрушкой” для одного из них?! В голове бывшей повстанки одна за другой проносились “горячие” сцены из своей - возможной - будущей жизни, когда “муж” стал бы вытворять с ней, Хотару, дамочкой, зависимой от семьи Сеймур во всех отношениях, всё, что ему только вздумается… В юной крови Ооками в этот момент отчаянно кипели и боролись смутное, пока ещё не до конца осознанное желание, жуткий стыд и жгучее девичье любопытство, что же с нею всё-таки сделают - гремучий “термоядерный” коктейль, от которого порой способна потерять осторожность даже женщина постарше… Девушка невольно закусила губу, явно не собираясь признаваться даже самой себе в том, что втайне сгорает от желания оказаться в положении наложницы в богатом британском доме. Хотя бы ненадолго. Красивая одежда, вкусная еда и лакомства, косметика, украшения, возможно, нечастые выходы в “свет” для сопровождения своего молодого господина - словно аванс за порою столь нелёгкий, “постельный труд“…
  - Скажи, что ты задумала?! - тихо, чтобы не услышала мисс Эшфорд, но настойчиво спросила Ооками, и, чуть наклонив вправо голову, требовательно посмотрев в глаза подруги. - Ни ты, ни Милли не носите столь коротких платьев. И ваша с ней обувь выглядит гораздо скромнее той, что ты выбрала для меня… И дерзкая модная причёска… Что мне следует от тебя ожидать, и к чему себя заранее готовить - сегодня… и вообще?