Он приходил сюда почти каждый день – как в родной дом, которого у него уже давно по сути не было. Деревья и земля хранили память дольше каменных стен, хотя когда-то стены казались прочнее и надёжнее. В мире нет ничего настолько крепкого, чтобы выдержать испытание временем. Всё приходит во тлен, откуда начинало жизненный путь. Меняется, исчезает и снова появляется. И потому всякое обещание надёжности – иллюзия.
Попробуй объясни это богатым избалованным мальчикам из семей британских аристократов и офицеров. Они привыкли чувствовать себя в завоёванной стране полными и единоличными господами, для которых коренные жители колоний что-то наподобие дикарских племён с южных островов Британского архипелага, даже не обозначенных на политической карте Империи.
Не в первый раз его останавливали на пути к тории, считая, по-видимому, приятно символичным унижение японца в месте, посвящённом его богам. Не в первый раз жестоко избивали, выказывая тем самым страх оказаться однажды на его месте. Британцы, как и всякие захватчики, боятся, что однажды доведённые до отчаяния угнетаемые ими обернутся против них, чтобы дать отпор, и на сей раз победить, а не проиграть. Им было что терять, в отличие от «одиннадцатых», у которых из всего богатого наследия со времён Токугавы осталась только честь.
У Империи наметился новый враг, называющий себя Зеро. Дерзкий, умный и беспринципный. Многие среди японцев и даже британцев симпатизировали ему. Толпе нравятся такие герои. Сузаку – нет.
Зеро красовался в роли защитника слабых и угнетённых, но те, кого он обещался защищать, продолжали умирать. Жертв не становилось меньше. Наоборот, его действия спровоцировали новый виток конфликта между колонизаторами и жителями гетто.
Не желая уподобляться террористу в маске, Сузаку терпел. Лучше пережить побои и унижение, чем своими руками отправить на смерть десятки, а то и сотни ни в чём не повинных людей.

«Я – не он. Я не изберу путь лжи и насилия. Я не стану скрываться и прятать лица».

Он стискивал челюсти, не пытаясь дать сдачи, хотя от ударов, сыплющихся на него со всех сторон, гудела голова, а внутри поднимался странный нехороший жар. И боль пронзала тело от щиколоток до кистей.
Только не упасть. Лежащий всё равно что труп. Им скоро надоест, и они уберутся прочь искать новую жертву.

- Не смейте трогать его!

Знакомый голос. Настолько, что в груди всё перевернулось, а глаза на мгновение заволокло серым туманом от резко поднятой головы. Удары прекратились, и юноша рискнул повернуться лицом к своей спасительнице, сгорая от стыда и нежности.

Отредактировано Kururugi Suzaku (2017-03-09 12:18:18)

Он снова увидел ангела. В сиянии белоснежных перьев. Прекрасного, воздушного, сплетённого из солнечного света и аромата роз.
   Для многих людей появление ангела означало приближение скорой смерти, а для него – саму жизнь. Неужели такое возможно после всех ошибок, совершённых им из принципа «меньшего зла»? Неужели он заслуживал прощения после всего дурного, что было в его судьбе? Не отца, а того, кто стоит неизмеримо выше политиков и земных владык.
   Ангела звали Юфемия Британская, и, окажись она сейчас на его месте, никто из обидчиков не ушёл бы живым и здоровым.
   Откуда только она тут оказалась?
   Всего несколько минут назад Сузаку мечтал о новой встрече с принцессой, а сейчас готов был провалиться сквозь землю от стыда. Хорош защитник, которого из неприятностей вызволяет хрупкая слабая девушка.
   Почему всякий раз, когда он делает всё, чтобы не вмешивать в свои проблемы друзей и близких, результат выходит прямо противоположным?
   - Не нужно, - слабо попытался отстранить Юфемию юноша, - я в порядке.
   На самом деле он хотел сказать, что сам разберётся с обидчиками, но даже такое робкое выражение самостоятельности вблизи живого ангела казалось оскорблением, чуть ли не святотатством. Поэтому получилась лживая и неубедительная отговорка.
Сузаку совсем не удивился, что Юфемия на вопрос негодяев назвалась вымышленным именем: принцессе не подобает одиночество. Тем более, заступаться за какого-то жалкого одиннадцатого.
   У него горели щёки. Он чувствовал это по приливу жара на лице. Но ничего не мог с собой поделать. Юфемия стояла к нему спиной, раскинув широко руки, словно птица, защищающая своих птенцов от когтей коршуна.
   Утирая кровь с разбитой губы, Сузаку медленно развёл плечи, согнутые под кулаками «золотой молодёжи», не спеша, однако, поднимать голову. Когда принцесса обернулась к нему, он старался не смотреть ей прямо в глаза, чувствуя себя униженным. Бандиты трусливо сбежали, предпочитая поверить на слово взявшейся невесть откуда маркизе.
Сузаку клял себя на чём свет стоит, что позвонил Юфемии стать свидетелем некрасивой сцены с его участием. Что только она теперь подумает о нём.
   Белоснежный и светоносный ангел коснулся пальцами его щеки, почти невесомо, почти неощутимо, посылая через кожу энергетический импульс.
   - Но ведь вы солдат, Сузаку… - эхом отозвались в голове обращённые к нему слова.
   Он нашёл в себе силы поднять на неё глаза и ответить:
  - Я солдат, вы верно заметили. И я давал присягу. Защищать Британию и сражаться за установление порядка на находящейся под её юрисдикцией территории. Ответив ударом на удар, я спровоцирую конфликт, то есть,  нарушу свой долг.
   Он не открывал всей правды, боясь отпугнуть, и не желая приобщать ангела к той грязи, в которой барахтался сам.

Ссадины и порезы. Ничего серьёзного. Бывало и хуже. Но принцессе не объяснишь. Что для неё драки на пределе сил и сознания, если даже пара капель крови способна привести её в священный трепет?
   Рука Юфемии трепетала, подобно трепету крыльев бабочки, хрупкая и нежная, напуганная, отчего собственное сердце начало трепетать в такт. Он не мог заставить сердце замолчать, и не хотел, испытывая непривычную волнующую лёгкость и дрожь во всём теле. Сколько он помнил себя, ничего подобного он раньше не испытывал в жизни.
Повинуясь импульсу, страстно требующему защитить и оберегать от любого зла этого чистого ангела в человеческом обличье, Сузаку взял в свою тоненькую руку принцесса, в которой она сжимала платок со следами крови.
   - Всё в порядке, - повторил он мягко с большой уверенностью человека, пережившего только что смерть, и сумевшего вернуться вопреки всему с того света. Меньше всего ему хотелось бы, чтобы его ангел испытывал по его вине страдания, телесные и душевные.
  - Оно не стоит того. На мне всё заживает…
   Сузаку чуть не оговорился «как на собаке», но горькая ирония этого сравнения была бы очень некстати.
  - …Очень быстро.
   Юфемия упрекнула его, напомнив про воинское звание, которым он мог прикрыться как щитом от любых нападок привилегированного британского общества Зоны 11.
   Она была так наивна и прекрасна в своей чистой безупречно детской наивности. Как объяснить ангелу, что есть грязь, зло и тьма. И нужно ли? Марать подробностями жизни смертных бессмертную небожительницу? Как объяснить, что вдали от столицы и метрополии законы останутся таковыми лишь на бумаге. Их не соблюдают, не считая даже это чем-то крамольным или недостойным.
   На самом деле, скажи Сузаку, что он военный и ничего не изменилось бы разве что стало бы ещё хуже. Британцы не любят «выскочек» из колоний. Тут синяками и порезами дело не обошлось бы. Но Сузаку не поэтому не сказал. Ему претила гордость, не позволявшая использовать воинское звание, как щит.
   - Не стоит, - произнёс он, опуская руку Юфемии, - не стоит Вам беспокоиться о таких мелочах.
   Он не согласился с её замечанием и не оспорил его, избрав самый безопасный способ ведения диалога, именно так, как было принято в кругу японской военной аристократии.
   Принцесса разжала пальцы, оставляя в его ладони платок, который Сузаку тотчас бережно сложил и сунул во внутренний карман школьного пиджака, поближе к сердцу. Теперь тонкой и непрочной вещице предстояло занять роль главного и самого ценного талисмана.
   Юфемия спросила,  не нужно ли ему в больницу, показаться врачам. Сузаку не чувствовал такой необходимости, не считая того, что врачи в Зоне 11 остались исключительно британские, а они с коренным населением не сильно-то церемонились.
   Уже в который раз он повторил фразу, успевшую набить оскомину:
   - Нет, со мной всё в порядке. Не стоит.
   После чего, набравшись смелости, словно низринувшись с обрыва утёса в глубокое ущелье, порывисто наклонился и поцеловал тыльную сторону ладони принцессы.

Ещё никогда в жизни Сузаку не доводилось слышать настолько мягкого, нежного, и, в некотором смысле, сочного голоса, похожего на голос его матери из очень далёкого детства, когда вещи были просты и чисты, как намерения и мысли, и семья была семьёй, а не государственно значимой ячейкой общества, отравленного войнами и раздорами. Его земной ангел несла в каждом слове частичку обетованного рая, возвращая к истокам невинности. Она как будто смывала с него грехи, как ключевая вода у синтоистского святилища.
   Даже в том, как улыбалась Юфемия, Сузаку видел свет улыбки ангела, понимая, что, пока она рядом с ним, живая и невредимая, никакое испытание не сможет сломить его, никакая боль не сможет удержаться надолго, а надежда не покинет, как бы горьки и мучительны не были бы удары судьбы.
   Принцесса согласилась с тем, что помощь ему не требуется, однако в чертах её ангельского лица, и том, как неторопливо она ответила, и в интонациях, просолённых робкой нерешительностью, он уловил её недоверие. Что же, пусть будет так, коли поможет уберечь Юфемию от ненужных проблем и забот, не говоря уже о чём-то большем.  Она уже рисковала собой - своей репутацией - просто находясь с ним вместе, просто болтая и держась за руки.
   Сузаку отпустил хрупкую кисть из своих пальцев - чуть замешкавшись. В нём спорили верность долгу, беспокойство за дорогого ему человека, и страсть, из-за которой каждое прикосновение, и всякая плотская мысль обжигали сердце, словно языки пламени, прокатываясь по венам жидким металлом.
   Как вообще можно было не принять приглашения, из уст той, каждое слово которой - закон?! Он должен слепо повиноваться, куда бы ни завела его дорога послушания и  исполнительности - если только приказы не пойдут во вред самой принцессе.
   Подчиняясь внутреннему порыву, Сузаку хлопнулся прямо на землю на одно колено, опуская голову, и, мелко дрожа от охватившего его возбуждения собственной дерзости.
   - Ваше Высочество, я готов последовать за Вами куда угодно. Ваше желание - счастье для меня.
   Он не смел поднять на Юфемию взгляда, чувствуя, как щёки наливаются краской смущения, как горят кончики ушей и глаза.
   Куда проще открытое сражение в кресле найтмара с превосходящим по силе, жестоким и беспринципным  противником, чем смотреть в эти чистые, бездонные глаза, ломавшие волю и наделяющие ею.
  - Разве я могу куда-то спешить, - добавил он со смущением после затянувшейся паузы, но не решился закончить фразу тем, что крутилось у него на кончике языка: "...когда вы рядом".

Щёки, прекрасные нежные, очень светлые от редкого прикосновения к ним солнечных лучей, щёки его ангела зарделись от смущения, и Сузаку самому стало стыдно, что он подверг такому испытанию принцессу.
«Она слишком юна и невинна, чтобы воспринимать, как должное, знаки глубокого почтения».
Юноша поднялся так же порывисто, как вставал на одно колено.
- Простите меня, ваше высочество, - тихо произнёс он, стараясь, чтобы обращение могли услышать только уши Юфемии и ничьи больше. Если принцесса хочет сохранить инкогнито, это её полное право. Не как высокорожденной леди, а как человека.
Теперь Юфемия взяла его за руку мягким, но настойчивым касанием пальцев, увлекая за собой. Так, наверное, после смерти ангелы берут за руку освободившуюся от смертного тела душу, чтобы провести её в рай. И Сузаку счастливо доверился своему ангелу, на две трети уже не ощущая, что стоит на грешной земле.
Сердце заходилось так, как никогда не билось на поле боя – ни когда он убивал, ни когда, казалось, через мгновение убьют его.
Принцесса привела Сузаку не в рай, а в парк аттракционов. Место, о котором с давнего-давнего детства он успел позабыть. В мире, где он живёт, развлечения – удел богатых и знатных, британцев из числа благородных. Тогда как на долю презренных одиннадцатых приходятся лишь труд и насилие. Так вот как, значит, выглядит жизнь колонизаторов в захваченной ими стране?
В душе Сузаку шевельнулось раздражение против самого себя. Угрызения совести услужливо напомнили ему, что во многом благодаря его стараниям Япония стала данником всесильной и жестокой Британской Империи. Он спас её от верной гибели, но обрёк на унижение и нищету. Его поступку нет оправдания, хотя шёл он из самых лучших побуждений и самых светлых надежд на будущее.
Прошлого не воротишь. Такой тяжёлый грех не отмолить. Теперь остаётся уповать на благоразумие других – пришедших следом за ним, японцев и британцев. Они должны найти общий язык и научиться жить в мире друг с другом. Это сложно, но вовсе не невозможно. Доказательство тут, рядом, держит за руку.
Сузаку представил, как они вдвоём с Юфемией встречают цветение сакуры, лакомятся первыми сливами, вместе гуляют по предместью и кормят птиц. Он едва подавил желание помотать головой.
Что он вообще возомнил? Один факт того, что он сопровождает британскую принцессу, невероятен. Мечтать о большем – легкомысленно и глупо.
- Вы хотели покататься на Колесе Обозрения? – предположил Сузаку, изучая парк и прохожих, огибающих их с принцессой с обеих сторон. Ему не нравились взгляды, которыми их встречали и провожали.

Краска бросилась в лицо Сузаку, когда Юфемия достала деньги. Да, он не богат, но не настолько, чтобы позволить девушке, какого бы сословия она ни была, платить самой за себя, и за него. Он не из числа жиголо, которые прячутся от любой опасности за женской юбкой, и живут за счёт женщин.
   Принцессе простительно не понимать всех сложностей взаимоотношений в обществе между людьми разных классов, достатка и пола. Она мало видела реальную жизнь. Но ему нельзя допускать, чтобы в вопросах защиты и обеспечения впереди шла Юфемия, а не он. Это недопустимо для его чести.
   Осторожно высвободив пальцы из ладони девушки, он положил руку поверх её кисти, пытаясь опередить, но, как всегда, опоздал. Юфемия первая отпустила его руку, и первой расплатилась с карусельщиком. Румянец стал горячее, пальцы дрогнули, брови сошлись над переносицей. Сузаку ощущал себя так, будто его окунули в бочку с нефтью: дорого и грязно.
  - Ваше высочество, - произнёс он, когда колесо обозрения начало поднимать их вверх, стараясь по возможности, чтобы обращение не звучало укором, а тем паче, нотацией, но плохо скрывая свою досаду и волнение, - не стоит больше так делать. Я могу заплатить.
   Весь красный от стыда, Сузаку не знал, куда ему надлежит смотреть - на принцессу, или на открывающийся с высоты птичьего полёта захватывающий душу вид. Не зная, он просто уставился в пол четырёхместной кабинки, где они были вместе с Юфемией сейчас совершенно одни, и к чувству стыда примешивались другие, менее определённые, пугающие чувства.
   - Ваше высочество, - заговорил юноша, тщательно подбирая слова, чтобы не обидеть ненароком своего ангела, - мужчина должен быть защитником, и… решать финансовые вопросы по отношению к женщине. Наоборот будет неправильно. Понимаете?
   Сузаку хотел, чтобы Юфемия поняла его правильно. Хуже всего, если бы она решила иначе. Например, что он пытается её воспитывать или ущемлять её волю. Деревья парковой зоны по мере подъёма колеса становились всё меньше. Даже вековые гиганты с мощными стволами и раскидистой шапкой из листвы сверху казались игрушечными.
   Так же и люди: когда находишься наверху, видишь всё в ином свете. Те, кто копошится в грязи, на самом низу иерархической лестницы, достойны ли они чего-либо, кроме жалости?
  “А как принцесса на самом деле ко мне относится?” - внезапно задался вопросом Сузаку, бросив настороженный взгляд на спутницу.
  “Это тоже жалость? Или нечто иное?”.

Сложно поверить, но у особы королевской крови имелись такие черты характера, которых по статусу она не должна иметь: стыдливость и совестливость.
Глядя украдкой, как Юфемия смотрит на небо, Сузаку испытывал страстное желание сжать её в своих руках, прижать к груди и никогда не отпускать. Она была его ангелом, белым журавлём в руках, персонификацией счастья. Потеряв её, он лишится всего, ибо она делает его лучше и чище.
«Она не этого мира, и этот мир когда-нибудь сломает её крылья и убьёт».
Нечаянная мысль прозвучала, как слова чёрного пророчества, заставив Сузаку вздрогнуть, словно в жаркий полдень его окатили ведром ледяной воды.
Юфемия недолго пребывала в грусти и задумчивости. Она нашла решение проблемы с истинно женским лукавством и ловкостью. В тоже время, в ней не было ни грамма эгоизма. Даже больше невинности, чем в просьбах маленького ребёнка. Разве он мог ей отказать?
Сузаку казалось, что прикажи Юфемия ему спрыгнуть с Колеса Обозрения, - он спрыгнет, поверив, будто воздух сгустился, как сливки сгущаются в сыр. Он бы уверовал, что люди могут парить в небе, не отягощённые весом тел. Или летать, как птицы, обретя огромные крылья. Можно ходить по облакам, нежась в их бесконечной мягкости, зарываясь, словно в пуховую перину…
Сузаку поднял глаза на небо, вслед за тем, как это сделала Юфемия. Он увидел совершенно новое чудесное и прекрасное. То, что видел раньше много раз, но только сейчас понял его настоящую ценность.
- Конечно, ваше высочество, - Сузаку улыбнулся. – Мороженое и медвежонка. Вы выберете, а я принесу.
Он понимал, что будет не совсем честно по отношению к малышне, имевшей столько же прав на заветную плюшевую игрушку, как он или Юфемия, но не умеющую стрелять так, как он, но отказать принцессе казалось вовсе немыслимым делом.
Тир детский. Вон он на другом конце парка. Но чтобы до него добраться, надо пересечь полосу препятствий в виде качелей и каруселей, лотков с сахарной ватой и воздушной кукурузой, комнаты кривых зеркал и палатки гадалки. Юноша рухнул с небес на землю, вспоминая, что наличности у него совсем не густо. Как говорится, кот наплакал. Его беспокоило даже не то, что потратив всё до копейки, он останется без средств к существованию, а то как он будет выглядеть в глазах  Юфемии, когда не сможет оплатить очередную покупку или аттракцион.
- Хотите прогуляться по набережной? – спросил он, ещё до того, как произнёс, уже ненавидя себя за эти слова. Но что ещё он мог сделать?
«Простите меня, ваше высочество».
Что бы ни случилось, он всё равно достанет ей мишку. И почему только Юфемия вообще заметила его?

Кабинка остановилась, и Сузаку галантно подал руку принцессе, помогая спуститься. В голове у него промелькнуло сравнение, как если бы с небес спускал на землю белокрылого ангела. Стоило ли? Ангелы не созданы для земли и земной жизни. Вот уже и перья потеряли прежний блеск, осыпаясь пропитанным дымом от заводов снегом под ноги не замечающим их людям.
   Ему хотелось закричать: “Остановитесь! Разве вы не видите?!”. Но горло сводило спазмом, от которого лёгкие переполнялись свинцом вместо воздуха.
   Но того, что видел он, не видела даже сама Юфемия, слишком легко и беззаботно ступающая по дорожке парка. Она взяла его за руку, отчего ладонь Сузаку быстро нагрелась и вспотела, как от прикосновения к нагретому камню. Люди вокруг, и так косо поглядывающие на них, стали шептаться между собой.
  “А знают ли они, что среди них оказалась настоящая британская принцесса?” - задался неприятно пугающим вопросом Сузаку.
   Он не был настолько наивен, чтобы не понимать ценность члена императорской семьи для любого террориста, особенно, выходца из Японии. А его присутствие и такие показно-доверительные отношения только ещё больше привлекают к принцессе нежелательное внимание.
   - Простите, Ваше Высочество, - осмелился на повторный вопрос Сузаку, когда они уже выходили из тира, и шли по направлению к киоску с мороженым, - что, если нам покинуть парк аттракционов?
   За спиной он услышал отчётливо-тихий голос, от которого по спине пробежали мурашки:
  - Благородная британка гуляет под ручку с жалким “одиннадцатым”. Какой позор.
   Кровь прилила к щекам юноши - отчасти от испытываемого им гнева, отчасти от страха за Юфемию. Ещё не хватало ввязаться им в какую-нибудь скандальную историю, и навсегда опорочить имя британской принцессы. Он не смел обернуться на голос, чтобы посмотреть, кто это сказал, опасаясь встретиться с укоряющим взглядом не одного, а многих прохожих. Его словно бы снова били, и снова он не мог ответить ударом на удар.
   Вот почему пилотирование Ланселота, дарившее ему временную свободу от условностей и необходимости сдерживать себя, было, как отдушина, благословенная броня, в которую он мог облечь себя и скрыть от любопытных, осуждающих и вопрошающих глаз толпы. В некотором роде Сузаку даже завидовал Зеро, скрывшему личность за непроницаемой маской.
   - Простите, Ваше Высочество, - чуть слышно обратился юноша к принцессе. - Они правы. Я неудачный выбор для того, чтобы сопровождать Вас.
  “Бросающий на Вас тень”, - хотел он добавить,  но не осмелился. Впрочем, это и так подразумевалось.
   Он не хотел показаться трусом в глазах своего ангела, но на кону стояла её честь. Честь принцессы. По сравнению с нею, его гордости не зазорно немного пострадать.
   - Простите…
   Как много и часто он стал просить прощения. Как будто раскаяние могло исправить сказанное, или сделанное им, вернуть в прошлое сегодняшний день, чтобы всё исправить.

Шепотки за спиной, грязные, как ладони землекопа, не утихали. Они становились наглее, громче, провоцируя на ответную агрессию. А принцесса делала вид, будто это её ни капли не касается. Она услышала, почувствовала, и даже, наверняка, заволновалась, но ничего не предприняла. Лишь потеплела её аленькая ладошка в его руке.
   Юфемия, ангел во плоти, всегда такая мягкая, нежная, хрупкая, бывала иной раз жёстче любого вояки. И в ней была редкая для её склада характера черта, которая Сузаку безумно нравилась - решительность.
   Юфемия не раздумывала над тем, что предпринять, когда бросилась на его защиту. Она и сейчас не стала медлить с решением.
   Но легко согласиться, не задумываясь над будущим, особенно, если речь идёт о её будущем. Гораздо труднее сказать “нет”, зная, что только так можешь защитить дорогого тебе человека.
   - Нет, что вы! Простите, принцесса, - в очередной раз извинился пойманный в силки долга и желаний юноша, - я беспокоюсь о Вас, не о себе.
   Вряд ли Юфемия серьёзно понимала опасность, которая грозила ей в случае раскрытия личности. И не только ей, но и её семье.
Но принцесса воспринимала риск, как игру, действуя принципиально противоположно, открывая новую грань личности. Её ещё не била жизнь, и потому простительно, что юная принцесса не боится последствий, высоко держа царственную голову.
В голосе, которым Юфемия обратилась к Сузаку, чувствовалась гордость имперской принцессы, заставляя юношу задуматься над тем, насколько в реальности Чарльза Британского в его детях.
Какой-то процент да есть. Даже в ангельском создании.
Затаённый гнев, обиду в устах любого другого человека Сузаку воспринял бы, как норму, но почему в случае с Юфемией всё обстояло иначе? Он не сразу осознал того факта, насколько она дорога и важна стала для него. Важнее сестры или матери, чего не следовало допускать.
Сменив гнев на милость, Юфемия спросила, куда теперь им лучше пойти, тем самым полностью передавая право выбора и перекладывая всю ношу ответственности за принимаемые решения на плечи Сузаку.
- Может, к набережной? – осторожно предположил он, с опозданием добавив:
-…ваше высочество.
Набережная хоть и была более людным местом, чем парк аттракционов, зато там не так внимательно присматриваются прохожим. Каждый занят собой и не суёт нос в чужие дела и взаимоотношения.

Сузаку казалось, что он начинает понимать Юфемию – что ею руководит, чего она хочет – и он уже понимал, глядя на неё, насколько сильно связан с её желаниями.
Принцесса хочет жизни простой девчонки, даже не задумываясь, что принесёт ей эта жизнь. Легче найти язык со сверстниками? Да. Но гораздо сложнее достать пропитание и надёжную крышу над головой. Не говоря уже о том, что бедный слишком зависим от воли случая и богатого «собрата». Его могут убить. Его могут покалечить. Его могут изнасиловать. Неизвестно, что хуже.
Но всё равно Юфемия хочет встать вровень с ним, даже если это означает, что ей придётся сойти с пьедестала имперского высочества. Соверши она такой шаг, и никто ей уже не поможет. Включая грозную сестру-воительницу Корнеллию.
Юфи коснулась своими маленькими тонкими пальчиками его руки, отчего по телу Сузаку словно пробежал электрический ток. Она пыталась поделиться с ним уверенностью, хотя по всем законам жанра рыцарских романов это полагалось сделать ему, а не ей. 
Юноша улыбнулся, дабы развеять гнетущую тоску, поселившуюся в уголках глаз принцессы. Но, к сожалению, момент был безвозвратно упущен. Юфемия, заложив руки за спину, и строго распрямив спину, ушла вперёд, в направлении набережной, как он предложил. Сузаку не оставалось ничего иного, как идти следом за ней, присматриваясь к лицам случайных прохожих.
Теперь она вела. Независимо от того, от кого поступило предложение. Но вела и раньше. Незаметно для других и для себя самой. Наверное, то, что ты – ребёнок королевской крови, действительно накладывает свой отпечаток на характер и поведение вне зависимости от личных моральных качеств человека.
Ветер играл длинными волосами Юфемии. Как Сузаку завидовал ему. Он тоже мог прикоснуться к ним, но не смел. Тоска сжала сердце, выдавливая  из него всю кровь, и только тогда приотпустила, когда принцесса, повернувшись к нему лицом, посмотрела не в его глаза, а на небо и воду. Закат отразился на её щеках румянцем.
- Да, красиво, - эхом откликнулся юноша, глядя на Юфемию, а не на небо, явно думая о другом.
«Как она прекрасна. Разве может быть в мире более совершенная красота?»
- Я рад, что встретил вас, - добавил он, улыбнувшись мягкой улыбкой.
«Я ни о чём не жалею».
Сузаку набрался смелости и взял ладонь Юфемии в свои, сжал и прижал к сердцу.
- Если бы ты только знала, какая ты… волшебная.
Всё то, с чем он боролся, вырвалось наружу. Это было почти похоже на любовное признание, опасное для них обоих. Особенно для неё.

Что-то происходило с ними обоими. Что-то невероятное, прекрасное и одновременно – пугающее. Что-то такое, на что повлиять никак невозможно, потому, что оно происходит помимо твоих устремлений и чаяний. Любовь? Быть может. Родственная привязанность душ, сродни любви, но не любовь. Тоже может быть.
   Сузаку ловил себя на желании прикоснуться к Юфемии хоть на долю секунды. К её коже, нежной и гладкой, похожей на тонкий шёлк. И даже ещё нежнее. Почувствовать под пальцами живое родное тепло.
   Это, наверное, было неправильно, но, как всё запретное, тянуло к себе магнитом. Обещанием блаженства, которого он никогда не знал ранее, и не узнает более.
   Сузаку старался смотреть на закат, краем глаза ловя волнующий трепет тела своего ангела, угадывая её собственное усилие не смотреть на него больше положенного.
   Они, словно двое, обречённых на смерть от руки палача…
   Что-то часто его стали посещать мысли о наказании и воздаянии. Хотя они с Юфи не совершили ничего дурного.
   Юноша посмотрел на спутницу, и снова перевёл взгляд на небо. Скоро солнце скроется совсем, и станет темно. Ещё и от туч, плывущих с Запада, и заслоняющих собой свет звёзд.
   Так можно было стоять целую вечность, но у них, к сожалению, не было вечности. Лишь несколько минут до заката, в которые следует принять решение всей жизни.
Время вышло. Часы на городской башне эхом отбили десять вечера. На смену свету пришла ночь, забирая с собой счастье первой любви.
Злая ирония. Сузаку придётся самому разрушить призрачную идилию, длившуюся так недолго, чтобы не взваливать на плечи принцессы ещё одно бремя. У неё и так будут проблемы. И во всём виноват он.
- Позволь, я провожу,.. – почти робко, как ученик перед учителем, произнёс юноша, с внутренним трепетом принимая её ладонь в свои.
Щека горела от поцелуя жгуче. Словно то был не поцелуй, а полновесная пощёчина. Но, в отличие от пощёчины, этот огонь возбуждал в груди чувство нежной преданности и восторга.
«Почему всё так сложно и запутано?»
Надо быть реалистом. Можно сбежать с принцессой, взяв другие имена и фамилии, скрывшись от всех, жить вдали от Японии и Британии жизнью простых людей. Но выдержит ли Юфи? И как долго они смогут скрываться?
Потом – у неё есть дом и семья. Сестра, которая безумно её любит. Друзья… Прекрасный безмятежный мир, который он разрушит своими руками, если поддастся соблазну и поступит по желанию, а не по долгу. Он погубит её…

Жизнь Сузаку была похожа на блуждание в тёмной комнате. С самого детства и до юности. Среди тягот настоящего один-единственный маленький просвет способен был вызвать чувства, доселе ему не ведомые. Разрушительные. Растапливающие лёд выдержки, как солнечные лучи растапливают обычный лёд по весне…
   Весна. Их весна жизни обращается в осень, не успев расцвести.
   Чувствуя зыбкость почвы, на которую они оба ступили, Юфи не желала отпускать его от себя. В том, как она медлила, как держала за руку, как смотрела, Сузаку видел бесконечную любовь и безграничное доверие. И страх потерять его навсегда. Чувства, которые отражались в нём самом, заставляя поступать не по воле разума, а по зову сердца.
   - Пойдём со мной, - беря за руку и уводя в наступающую тьму.
   Видение было недолгим, потому, что во тьме их ждали не только любовь и свобода, но и кровь, и слёзы. Даже кабина найтмара, или скрытность нельзя считать надёжной защитой.
   У него ничего нет, а она потеряет всё. Оставить как есть настоящее - чувство угаснет со временем, и Юфемия выйдет замуж за достойного её принца. Так, как и положено принцессе. Но как влюблённо и невинно смотрят её глаза!
   Сузаку едва не задохнулся от прилива восторга и нежности, когда его ангел бережно взяла его под руку, и прислонилась к плечу, пуская в ход женскую хитрость, которая в приложении к ней казалась чем-то совершенно неестественным и удивительным.
   Юфи сказала, что так никто больше не станет коситься на них. Сузаку улыбнулся. Да, в этом есть толк, но нечасто встретишь на улице 11 Сектора юную леди, одетую в роскошное пышное бальное платье, пригодное куда больше для огромных дворцовых залов, чем для пыльных тротуаров и дорог. А он, одетый в армейскую одежду - форму пилота найтмара с британской символикой и знаками различия.
   Но Сузаку, щадя чувства спутницы, не обмолвился ни словом о своих опасениях. Лишь наклонил голову к её голове.
  - Да, принцесса, - согласился он.
   После чего они шли в молчании.
  - Я не смею надеяться, но увидимся ли мы вновь? - осмелел задать вопрос юноша, когда пришла пора расставаться. - Приходите к нам в академию Эшфордов.
   Почему бы нет. Юфемия легко может напроситься с визитом в одно из самых известных мест Зоны 11. А Сузаку крайне важно было ещё хотя бы разок увидеть принцессу.