Если смерть - это покой, то что есть жизнь? Он, разрушитель устоев, повелитель Хаоса, несущий страдания, неужели в таком случае символизирует собой жизнь? Какая ирония судьбы!
   Угрызения совести, мучившие его первые дни с начала появления Зеро на политической сцене, сменились азартом, сильнее того, который он испытывал, когда играл в шахматы на деньги, и каким-то неизвестным ранее внутренним удовлетворением. Он как будто нашёл наконец своё место в мире: то, ради чего родился и жил, смысл существования.
   Цель оправдывала средства, но как же тяжело становилось с каждым днём вести двойную жизнь. Скрывать мысли и чувства. Успевать на два фронта, рискуя запутаться и допустить ошибку. С учётом того, что любая ошибка в его положении могла стать фатальной. Неудивительно, что нервы стали ни к чёрту, хоть он это никому не показывал.
   Лелуш стал замечать за собой, что вынужденная жизнь “в тени” сделала его параноиком, заставляя видеть врагов и ловушки даже там, где их не было. Приобретённый с детства цинизм обострился, переходя порой в состояние жестокого равнодушия.
   Академия, ставшая принцу родным домом с момента изгнания, перестала быть таковым. И вовсе не из-за того, что вернулся Сузаку, и, как выяснилось, он служит в британской армии. Сам Лелуш перестал доверять людям, которые окружали его, чувствуя, как паранойя подтачивает его душу. Он перестал верить вообще кому-нибудь, кроме Наннали и… разве что Сузаку.
   Недавние события, связанные с провалом операции в Синдзюку, а также путешествие на базу Забытой Армии слишком сильно занимали ум юноши, так что он не сразу заметил того, про кого только что вспоминал.
   Честно говоря, он и сам не мог сказать, почему, но почему-то намеренно избегал встреч с другом, которому был обязан жизнью, и которого считал погибшим после инцидента с отравляющим газом. Зеро. Зеро пытался спасти солдата Куруруги, когда того обвинили  предательстве, про себя надеясь на понимание, но в результате не получив ни понимания, ни благодарности. И сейчас Лелуш, в присутствии Сузаку, испытывал странную неловкость, как если бы молодой японец стал свидетелем какого-то очень постыдного поступка с его стороны.
   Он хотел отвернуть в сторону, но было уже поздно. Сузаку заметил его, и поприветствовал. Не оставалось ничего другого, как выжать из себя подходящую случаю улыбку, и откликнуться на приветствие.
   - Разве? - Лелуш рассмеялся, запоздало осознавая, что смех получается неубедительным и неуместным. Хотя, не станет же Сузаку расспрашивать его с пристрастием военного офицера. В конце концов, они близкие друзья, почти братья.
   - Всё в порядке.
   И рука, прижимавшая к боку переброшенную через плечо сумку, нервно перехватила её ремень покрепче, как будто опасаясь, что молния разойдётся или случится ещё что, и содержимое вывалится наружу, являя миру истинное лицо Зеро.

Отредактировано Lelouch Lamperouge (2018-07-19 16:11:36)

Появление Сузаку было неожиданным. То есть Лелуш знал, что они теперь учатся вместе, и риск встретиться со старым товарищем вне учебной аудитории довольно велик, но… он был слишком поглощён смертельной игрой, в которую ввязался по собственной воле.
Прежде между ними не было секретов. Удивительное дело, но Лелуш был откровеннее с Сузаку, чем даже с родной сестрой. Оно и понятно: он хотел уберечь Нанналли от любой боли, включая ту, что приносит правда, отметая любые мысли о том, что это может быть невозможно.
Нанналли была слепа. Её слепота создавала иллюзию непросвещённости девочки в некоторых вопросах, иллюзию недостатка информации, хотя на деле она могла знать о многом, что от неё пытались скрыть по тем или иным соображениям.
Совсем иное дело Сузаку. Он не был слеп. Он был слишком ловок и силён по меркам молодых людей его возраста и положения, проживавших в колонии. Человек, который не захочет и не позволит, чтобы ему попытались закрыть глаза и навязали ложную правду.
От него сложно что-либо скрыть.
Ещё и потому, что Сузаку как-никак друг детства. Пожалуй, единственный товарищ.
Пусть они далеко не всегда понимали друг друга, но, тем не менее, для Лелуша он фактически был как брат – в отличие от настоящих, сводных братьев.
Неудивительно, что Сузаку сразу заподозрил неладное, легко выявив в голосе и жестах фальшь. Естественно, он не стал настаивать и расспрашивать, однако в его глазах опальный принц прочитал не только недоверие, но и разочарование.
Чувство стыда, пришедшее на смену смущению и растерянности, едва не поколебало обычную уверенность главы ордена чёрных рыцарей.
Он вовремя вспомнил, что не имеет права раскрывать Сузаку истинную суть вещей. Теперь это не только его тайна. Одного доверия, которое нужно заслужить, но которое легко потерять, не достаточно, чтобы раскрыть личность Зеро. Опасное знание, представляющее угрозу как для всего Ордена чёрных рыцарей, так и для самого Сузаку. Да даже для Наналли.
И потому Лелуш промолчал, удержавшись от соблазна напряжённым усилием воли, продолжая испытывать неудобство.
Сказать по правде, он много чего боялся. Задав такой простой вопрос, Сузаку почти угадал, что являлось причиной пролёгшей между ними скрытности. Как будто любую проблему можно решить одной лишь силой кулаков.
«В моей игре сила занимает самую последнюю строчку».
- Прости, - произнёс юноша, не давая себе отчёта, в чём извиняется. – Ты прав. Время позднее.
«Да, поздно», - запоздало задумался он над иронией сказанных им самим слов. Лицемерная улыбка, игравшая на его губах, угасла, не оставив после себя ни следа. Размышление над ответом продлилось недолго.
- Задержался за игрой, -  улыбка вновь появилась, хоть и не такая лучистая. Фальши в ней было меньше, хотя она всё ещё несомненно присутствовала. Скорее, в ней угадывалась скрытая грусть. – Ничего серьёзного. Аты… ждёшь кого-то?
Лелуш поспешил перехватить инициативу вопросов, опасаясь, как бы за первым не последовал второй, от которого сложнее будет отвертеться.

Сузаку только молча наблюдает за другом, в ожидании ответа и совсем не понятно, чего на самом деле ждет сейчас пилот Ланцелота. Нет, на откровенность он не рассчитывает, но слишком уж явно британец скрывает что-то и эта тень, мельком коснувшаяся точеных черт лица, словно опальный принц хотел что-то сказать, но одернул себя и от этого почему-то еще больнее. Если все что их связывало в прошлом сейчас ничего не значит, тогда зачем все это? Для чего пытаться изменить Британию изнутри, если единственный родной человек стал настолько чужим. Недомолвки, тайны, в целом с этого все и начинается, мысли крутятся в голове Японца словно карусель, с которой никак не выходит сойти, снова и снова возвращая к одному. Дружба, которая была семь лет назад, он первый начал хоронить её, первый посеял зерно сомнений скрыв правду, а потом Эшворды увезли Лелуша и Нанали, увезли все что осталось от его семьи, Сузаку до сих пор помнит тот отчаянный взгляд аметистовых глаз через заднее стекло машины, Лелуш ничего не говорил, а он ничего не сделал, только стоял и смотрел как поднимая клубы дорожной пыли дорогая иномарка увозит все что осталось дорого. Раскол появился уже тогда, а сейчас… Сейчас он стал пропастью, которую так просто не преодолеть. Тихое «Прости» едва не срывает с бледных губ отчаянное «Нет», не Лелуш должен просить прощения, а он, за разлуку, за тайны, за то, что не предпринял попыток найти их, как-то связаться, тот день словно поставил точку на всем что связывало. Поздно, эти слова словно сухой и хлесткий щелчок плети, да, слова явно относились к сгустившимся над академией суткам, но почему-то казалось, что речь совершенно не об этом. – "Ты прав, Лелуш, слишком поздно, дружба что была у нас тает как туман, разгоняемый солнечными лучами." – Мысленно усмехается пилот Ланцелота и не выдержав отводит взгляд, слишком больно сейчас видеть эти отголоски хорошо скрываемой фальши, в этой усталой улыбке. Как бы хотелось вернуть то доверие, которое он потерял, чтобы опальный принц мог снова прийти к нему и рассказать все, когда все что являлось трудностью преодолевалось вдвоем. – "Чёрт, ведь моя обязанность защищать, тогда почему я не могу защитить тебя?" – Немой вопрос, а с губ срывается.
- Игра, вот оно что, снова шахматы с аристократами? – Пусть на самом деле хочется сказать совершенно не это, хочется крепко сжать обманчиво хрупкие плечи и хорошенько встряхнуть, долго и путанно прося прощения за все. Но военный на мгновенье прикрывает глаза, вопрос застаёт врасплох, хотя ответ на него банален и прост – "Тебя" – однако столь простой ответ так и остается не озвученным, да и если честно сам Сузаку теряется с ответом, сказать правду значит объяснять причины… Так вот как ты следуешь словам о честности с другом, вставляет свои пять копеек совесть и шатен уже собирается ответить…
Громкий, мелодичный голос совершенно сбивает с толку, голос обладательницы которого тут по определению быть не могло. Медленно обернувшись, пилот смотрит на приближающуюся к ним девушку, и слегка мотает головой, словно отгоняя назойливую муху.
- Юфимия.  – Не вопрос, утверждение и военный совершенно теряется что сейчас следует делать, как поступить? По всем правилам субординации ему следует приклонить колено и склонить голову, но одежда юной принцессы словно кричит что девушка хочет быть неузнанной, впрочем, вспоминается и их последняя прогулка в парке, тогда Юфи вела себя с ним как обычная девушка, пусть и обстоятельства их встречи были весьма и весьма печальными. Растерянность сменяется замешательством и Куруруги бросает беглый взгляд на стоящего рядом Лелуша, словно ища поддержки, вопросы о Нанали, только Лелуш имеет права говорить о об этом, только ему решать, как отвечать на эти вопросы и отвечать ли вообще. Но отчаянная мольба и надежда в голосе вице-наместницы больно режут по сердцу и Куруруги надеется, что друг ответит на них, что скажет, что Нанали жива. А он, он просто смотрит на девушку и ловит себя на мысли что бесконечно счастлив встретить Юфи, но при этом тревога закрадывается в душу, неужели она проделал весь этот путь одна? Столь хрупкая и наивная, слишком чистая для ночных улиц, для нее опасно вот так опрометчиво сбегать под покровом ночи пусть даже и в академию. Да, появление Юфи свело на нет любую возможность хоть какой-то искренности со стороны Лелуша, опальный принц ненавидел императорскую семью и сейчас предсказать дальнейшее развитие событий было просто нельзя, нет по идее Куруруги вообще не был силен в подобном, но именно сейчас, в этот момент, неизвестность пугала, двое дорогих для него людей, людей благополучие и счастье которых он ценит больше всего, даже собственной жизни могут оказаться «врагами», по крайней мере Лелуш может… нет, не быть слишком грубым, все-таки Юфимия его сестра, пусть и сводная и до того как их с Нанали отправили в его дом вроде ладили, но как теперь опальный принц к ней отнесется? Но Юфи действует слишком быстро и на взгляд Сузаку опрометчиво, объятья становятся полной неожиданностью, а вот слезы и пилот несмело, как-то осторожно касается плеча девушки ладонью, неловкая попытка поддержать, показать, что все реально, слишком уж много страха было в глазах второй принцессы. Но стоя вот так, понимая, что плечо неотвратимо мокнет из-за слез, не зная, что сказать или сделать, Сузаку чувствовал себя ужасно глупо и честно надеялся на стоящего рядом Лелуша, что также, как и он угодил в эти ласковые и теплые объятия, пусть и казались они слишком уж отчаянными.

А в душе чувство, словно стекло покрывается льдом, зарастает инеем. причудливыми узорами. Холод в таких родных глазах и в голосе, бархатисто-повзрослевшем, такие остро-горькие нотки, Лелуш словно возводит стену, одним лишь жестом, воображаемым взмахом руки чертит пропасть, но это по-прежнему ее Лелуш, ее брат, живой, теплый, живой, живой, она слышит его дыхание, упрямый стук его сердца, чувствует ее тепло, и от счастливого осознания всего этого хрупкие плечи вздрагивают лишь чаще, обжигающие слезы, скатываясь по очаровательным, напоминающим фарфоровые, слишком бледным сейчас щекам, срываются, пропитывая соленой влагой ткань пиджака японца, на чью голову она однажды свалилась, чему, вопреки ворчащей порой совести, все же была рада, ведь он отнесся к ней не как к принцессе, но как к человеку, она чувствовала тогда, что он, сама по себе, тоже что-то значит, что она не просто марионетка, что тогда, что сейчас, благодаря Сузаку,  это его поддерживающее касание, словно возвращающее потерявший всякие оси и системы координат мир в устойчивое состояние, показывающее, что все происходящее - не сон, не иллюзия, но чистая реальность, юная принцесса сейчас очень благодарна военному за него, за эту немую поддержку, как благодарна и за то, что принял этот всплеск эмоций, не соответствующий поведению королевской особы, и за то, что не преклонил колена, вновь отнесся к ней как к простой девушке, от этого так тепло на душе, обжигающе-тепло, словно то самое солнышко, чьи лучи пробивались сквозь умытую ушедшим уже дождем зеленую молодую листву, прочно селится где-то в грудной клетке, где-то в самой-самой душе.И собственное имя из его уст, произносимое не с фальшивым холодным снисходительным почтением, но с совершенно другими эмоциями, искренними, неприкрытыми, звучит как-то непривычно приятно, подобное она не всегда ощущала даже с Корнелией, в которой души не чаяла. Изящная ладошка слегка сминает ткань пиджака на спине жалованного британца, немые благодарность и беспокойство, слишком явно сейчас ощущается напряжение Куруруги, словно кинжалом колет юное принцессье сердце, уже не такое нежное и невинное - с приверженностью отца "социальному дарвинизму" даже с ее статусом жизнь все-таки не сахар. Но только больнее режут по нему отстраненность и холодность Лелуша, вполне заслуженные и оправданные. Да... Одиннадцатый принц имеет полное право на эту ненависть, направленную на отца, семью, бросившую его и Наналли, предавшую их. Они ведь даже не пытались искать тех, кто был так дорог в детстве, а брошенные в чужой стране, сначала, как заложники, а потом и вовсе вышвырнутые, как черепки разбитой вазы, неудивительно, что дети Марианны выучились ненавидеть. Юфемия вздрагивает, словно окаченная ведром холодной воды, выпускает непослушной рукой пиджак военного, отступает на шаг, тихо цокают по плитке, прогретой за день солнцем, невысокие аккуратные каблуки. Ненавидеть... Ненавидит. Она ненавидит эту свою слабость, ненавидит себя за эту слабость, за то, что способна на слишком немногое, что ничего, по сути, не может сделать. Слишком юная, слишком бесполезная, что толку быть принцессой, если ей суждено остаться марионеткой в чужих руках? Тихий, прерывистый вздох срывается с губ принцессы, розововолосая расправляет плечи, поднимает взгляд, смотрит на студентов серьезно и немного печально, совсем как тогда, в Синдзюку, чуть приподнимает подбородок, и, несмотря на блестящие от слез аметистовые глаза, на чуть слипшиеся от соленой влаги пушистые ресницы, сейчас девушка очень напоминает старшую сестру.
- В Британнии вас официально объявили мертвыми, - произносит негромко девушка, кукольные ладошки сами собой сжимаются в кулаки, а где-то на краю сознания словно камень с плеч, срывается, сохраняя за собой остаточную тяжесть, Наналли жива, она в порядке, к горлу подкатывает ком, но это уже положительные эмоции, - Император не поскупился даже на маленькую прощальную церемонию, - отчего-то сейчас язык не поворачивается назвать Чарльза отцом, а потому полуосознанно девушка говорит в соответствии с этикетом, который ей не устает вбивать в голову Корнелия. - я долго не хотела верить, - добавляет принцесса тише, опуская взгляд, - но что может девятилетний ребенок? Что может марионетка без прав? - так странно открывать душу, но сейчас сложно остановиться, кажется, этим двоим она может доверять. - Тем более если проводить почти все время в закрытом частном образовательном учреждении, - вице-наместница поднимает взгляд и улыбается, - Я хотела посетить ваши "настоящие" могилы, но не хватило духу, - голос девушки срывается и выравнивается вновь, она явно винит себя, - Кроме того, в одиночку я ни за что бы не сориентировалась в этом большом мире, очень многое Сузаку показал мне впервые во время той прогулки, - улыбка принцессы становится теплее, когда она позволяет себе ненадолго окунуться в воспоминания, простая жизнь, поедание вафель безо всяких замороченных приборов, и совершенное отсутствие необходимости следить за формальностями в речи, которые приходилось соблюдать даже с родной сестрой. Куруруги действительно подарил ей целый мир. Эти яркие, теплые, залитые солнцем картинки успокаивают, первый шок от встречи с "покойником" постепенно отступает, пусть и не освобождая пока место эмоциям. Юфи вновь поднимает взгляд, уверенно, смотрит в глаза брата, чуть темнее оттенком, чем ее собственные.
- Я понимаю, что ты ненавидишь нас, имеешь полное право ненавидеть, - спокойно и уверенно, тон остается ровным. Внезапно вспоминается голос террориста в маске, его слова: "Что напомнило мне... ты ведь тоже ребенок Императора." Эта ненависть Зеро к августейшим особам, быть не может... или может? Взгляд принцессы застывает на миг. Неужели ее брат и правда?.. Едва заметная улыбка скользит в уголках губ девушки, словно тогда, с котом, только теперь она не переводит разговор на другую тему, а завершает начатую фразу, чуть отведя руку в сторону, невольно касаясь тыльной стороны ладони японца, но не спешит убирать руку, замирая так, слишком нужна сейчас его поддержка, истинно рыцарская, вспоминается требование сестры выбрать себе защитника, но не сейчас же об этом думать, нет:
- ...но не позволишь ли ты увидеться с Наналли? - голос вице-наместницы звенит от напряжения, она замирает в ожидании ответа, а юное сердце сжимается, стоит в памяти всплыть хрупкой фигурке в инвалидном кресле, вечной сопернице и заклятой родной младшей подруге, столь несправедливо списанной отцом со счетов. Тот образ, со дня прощания, словно каленым железом в памяти выжгли. Юфемия невольно задумывается, должно быть, Наналли выросла настоящей красавицей, всегда была. Может, даже намного красивее ее самой. Девушка слегка прикусывает губу, слишком много лишних мыслей, нельзя же так, перед ней ее брат, которого она так любила, живой, а она, слишком она эгоистична и спокойна. Впрочем, может статься, шок отошел еще далеко не полностью. На миг скосив взгляд на зеленоглазого, розововолосая вновь смотрит в глаза брата, практически не надеясь на согласие. Не заслуживает она этого, не она. И все-таки... Теплится в наивной душе надежда.

Отредактировано Euphemia li Britannia (2018-11-10 21:08:58)

Юфемия колебалась. Её волнение было заметно.
   Потом отступила. На шаг.
   Стыдясь поступков отца, императора Британии, или сожалея о том, чего не сделала? Хотя, что она могла сделать тогда, когда сама была ребёнком? Стоило бы понять и принять эту простую истину. Но всё равно, борясь с очевидным, Лелуша снедала изнутри обида, которую заронили несколько лет назад его родные и близкие, предпочтя подчиниться королевскому решению, чем защитить его и Наннали.
   Даже если один голос сам по себе ничего не стоит, он может поднять другие голоса. Но никто… не откликнулся.
  - Я и не сомневался, - желчно обронил юноша, когда сводная сестра заговорила о церемонии похорон.
   Она тотчас начала оправдываться, и он не стал ей мешать, испытывая одновременно жалость и ненависть.
   “Никто не в силах превратить человека в марионетку, если он сам этого не захочет. К чему объяснения? Мы оба знаем правду, но она некрасива”.
   - Быть может, посетив могилы, ты узнала бы много нового.
   Он замолчал, поймав блеск в глазах и тёплую улыбку на губах Юфемии, которые предназначались не ему.
   Одно время Лелуш думал свести Сузаку и Наннали в надежде, что когда-нибудь друг станет полноправным членом их семьи. Не только потому, что ценил своего первого и единственного почти брата, так, как не ценил ни одного из родных братьев, а потому, что хотел, чтобы рядом с Наннали всегда был человек, который защитит её, и который может ей помочь.
   С перевоплощением в Зеро, потребность найти Наннали защитника стала выше и актуальнее.
   Похоже, он ошибся в своём выборе.
   Между тем, Юфемия продолжала говорить, соглашаясь с его правом ненавидеть. Но какой-то странной показалась скользнувшая по губам в этот момент улыбка. Что позабавило сестру? Что-то, связанное с фразой, которая, сама по себе, никак не может и не должна вызывать улыбку.
   Прозвучал вопрос, но Лелуш не торопился с ответом. Тогда Сузаку, желая, по всей видимости, сгладить острые углы неприятного разговора, вдруг, совершенно по-рыцарски галантно опустился на одно колено, прижимая руку к груди, предлагая принцессе взять его в проводники. Кривая ухмылка сама собой появилась на лице Лелуша. Он не смог удержаться от колкости в адрес друга.
   - Смотри, Сузаку, как бы тебе не пришлось стать её телохранителем. Сам знаешь, как тяжело бывает… с королевскими особами. Прихоти, спонтанные решения, и значительные пробелы в знаниях об окружающем мире.
   Он развёл руками, как будто всё сказанное было невесть какой смешной шуткой.
   Сказал - и тотчас устыдился своих слов. В конце концов, Сузаку ни в чём не виноват. Впрочем, как и Юфи, по большому счёту.
   - Прости, - произнёс он, отворачиваясь куда-то в сторону, и не глядя ни на друга, ни на сестру.
  - Я не могу запретить увидеться с Наннали. Это решать ей.
   Пальцы спрятанной за спину руки едва ли не до крови сжались в кулак.
   “Проклятье! Что за дурацкая ситуация!”.

Сузаку замирает, не смея поднять взгляд, не смея вмешиваться, да и имеет ли он на это права? Неосознанно вздрагивая слыша слова Юфимии. Но только горькая улыбка теряется в уголках губ, отцеубийца недостоин вовсе ни каких слов. Но эти нотки в голосе девушки, отрезающие любые возможные пререкания, отбившие охоту оспаривать все на корню, и японец только склоняет голову, показывая тем самым что принимает слова розововолосой принцессы. А протянутая принцессой рука, Сузаку колеблется, имеет ли он права принимать помощь от этого ангела. Вот только ситуация накаляется все больше, давит на плечи тяжелым грузом, грозя придавить к земле, растоптать… И эта колкость, из уст друга относительно королевских особ, сквозящая в ней горечь, боль, боль которую Лулу так тщательно скрывает, скорее всего даже от самого себя. Пилот Ланцелота смотрит на друга и чуть качает головой. Он вовсе не держит на него зла за произнесенные слова. Быть может, Лулу прав, в чем-то.
Но последующие действия Юфи… Эта пощечина… Сузаку поднимается на ноги, переводя взгляд с Юфи на Лулу и обратно.
- Не стоило так, Юфимия. – Пораженно шепчет шатен, делая осторожный шаг. – По сути Лелуш не сказал ни чего такого. – Тихий голос против воли хозяина чуть дрогнул от непонятной душевной боли. Не хотел Сузаку чтобы все обернулось именно так. Он хотел, как лучше… - Простите… - Срывается с губ, и японец опускает голову чувствуя себя лишним на этой сцене, лишним в жизни. Из-за его неловкой попытки сгладить углы отношение между братом и сестрой еще больше накалились. Прикрыв глаза, Курурги делает глубокий вдох, стараясь успокоить бешено бьющиеся сердце, вот только обращение к нему Юфи заставляет вскинуть голову, пораженно смотря в фиалковые глаза принцессы. «Сэр», нет, это обращение явно не для него, он всего лишь…
- Юфимия, я всего лишь одиннадцатый… - Тихо произносит Жнец, печальная улыбка теряется в уголках губ, и шатен переводит взгляд на друга. – Лелуш, я могу зайти к тебе завтра, после занятий? – Ведь разговор еще не окончен, быть может. Завтра, за чашкой чая они смогут поговорить.

Данное Лелушем согласие, хоть и натянутое, несколько успокаивает и вселяет пока еще довольно-таки робкую надежду. Юфи знает: брат, несмотря на все, человек слова и чести, и остается им даже сейчас, когда его, по сути, предал целый мир. Отчего-то сердце колет немного отстраненное чувство вины: кажется, что британец пребывает в расстроенных чувствах из-за нее и Сузаку. Как же чертовски хочется стереть эту печаль из его взгляда... И, странно, но принцесса при этом совершенно не раскаивается.
- Спасибо, - мягко, чуть устало улыбается она, кажется, снова взяв себя в руки, но тут же разворачивается к зеленоглазому, и нежный голосок ее снова звенит, в фиалковых глазах вспыхивает огонек решительности:
- Стоило, конечно! - девушка не замечает, что чуть дрожит, ласковые лучи заходящего солнца скрывают бледность фарфорового личика. - И даже не думай извиняться, - Юфемия прерывисто вздыхает, качает головой. Как же чертовски все запуталось. Видеть боль в глазах двух любимых людей... А впоследствии еще и боль во взгляде Корнелии, принесенную уже осознанно, ведь для себя девушка решает до последнего не говорить ей. В том числе о Лелуше и Наналли, и о ее решении, чтобы защитить... Их всех.
- Простите, - мягко, печально улыбается принцесса, стискивая изящными пальчиками подол юбки. Необходимо взять себя в руки, черт возьми. Удивление, сделавшее таким забавным лицо Куруруги, действительно привносит спокойствие в душу девушки. Розововолосая чуть расправляет плечи, выпускает ткань юбки, немного приподнимает подбородок, просто и вместе с тем совершенно по-королевски.
- Нет. И уж с этим я смогу что-нибудь сделать, - тихо, но уверенно произносит вице-наместница, улыбаясь даже немного загадочно. Снова ожившая, снова готовая идти к своей цели. Сумасшедшей, да, но разве кто-то говорил, что нереальной? Вовсе нет. Безэмоциональное согласие Лелуша, от которого, кажется, немного сереет этот закат в целом и настроение Юфи в частности, ставит точку в разговоре.
- До встречи, Лелуш. Надеюсь, что скорой, - улыбка девушки вновь кажется печальной. Фиалковые глаза немного темнеют. Лелуш, Сузаку, Наналли, я обязательно... Я докажу, что не бесполезна, что могу сделать счастливыми хотя бы вас. Принцесса оборачивается к жалованному британцу, касается ладонью его плеча, чуть сжимая, в немой попытке поддержать, и просит, с привычной уверенностью августейшей особы,которую так не хочется показывать с военным, но приходится снова:
- Сузаку, буду благодарна, если и правда проводишь, - задержавшись так еще на миг, взглянув на брата, словно запоминая его мрачный взгляд, запоминая тепло плеча Куруруги, принцесса направляется прочь, к выходу с территории Академии Эшфорд. Невысокие каблучки негромко стучат по плитке. Розововолосая не оглядывается, вслушиваясь, однако, идет ли за ней военный. И лишь оказавшись снаружи, замирает, дождавшись, пока юноша окажется рядом с ней, разворачивается и утыкается лбом в его плечо. Окончательно сдают и без того натянутые до предела нервы, сил совершенно нет.
- Сузаку... Я постою так немного? Пожалуйста? - тихо просит девушка. Голос ее звучит как-то виновато. Но поблизости ни души... А ей нужно прийти в себя. Иначе, в самом деле, на что она годится? Да и просто... Хочется. Куруруги такой теплый и надежный. Маленькая слабость... В этом ведь ничего плохого, да?