Рана не позволяла Куро Асаши передвигаться быстрее, но он всё равно спешил, как мог, боясь заражения или большой потери крови. Ещё никогда в жизни, даже будучи повстанцем, ему не приходилось испытывать такой боли. И, естественно, он переживал за свои жизнь и здоровье.
   Он не бывал раньше в медицинском корпусе. Просто не приходилось, чему Куро был рад - он не любил врачей, а различные медицинские инструменты в его сознании мешались с пыточными инструментами. Одно очень напоминало другое. Хуже только пилы и тесаки, приспособленные на случай отъёма руки или ноги по медицинским показателям.
   Куро от мысли о больших режущих и пилящих предметах повело судорогой. Он мгновенно примерил на себя худший вариант исхода: у него началось заражение, лекарства не помогли - и вот, хирург вынужден дать предписание отрезать ему ногу…
   Больная нога разом заболела ещё сильнее. Со стоном Куро Асаши ввалился в медицинский корпус, вяло помахал консьержке и фойе, показывая, как ему плохо, и жалостливо пополз в направлении травмопункта, пятная кровью чистый до зеркального блеска плиточный пол.

Куро Асаши было не до того, хорошенькая докторша его будет лечить, или нет. В другое время, при других обстоятельствах, он, естественно, обратил бы на неё должное внимание, но сейчас его больше всего заботил он сам.
   Ему мнилось, он умирает: тело ослабело от кровопотери и страха, нога болела невыносимо - так, что казалось, что болит всё, а не только нога.
  - Помогите, прошу, - тихо умолял он сначала закрытую дверь кабинета, потом подоспевшую к нему докторшу.
   Ему настолько было жалко себя, что он даже стал всхлипывать, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы.
   Подчинялся он легко и бездумно. Делал всё, что говорила ему докторша, “на автопилоте”. Всё, кроме одного. Вопроса, кто его так ранил. Куро забыл про всхлипывания. На смену страху снова пришёл гнев.
   - Рыжая маньячка, - с большой готовностью выпалил он, не уточняя, где и при каких обстоятельствах с ней познакомился.
   Пока докторша проводила осмотр, ставила укол и обрабатывала рану, он взахлёб, уже даже не особо похоже на умирающего, пересказал всё, что случилось, со своими, конечно, корректировками.
   По версии Куро Асаши, Джоанна была неадекватной, психически неуравновешенной дикаркой, которую жалостливая Милли Эшфорд подобрала невесть где и притащила в Академию. Он, как галантный кавалер, хотел познакомиться с новенькой, помочь, но та, в своём увечном мозгу, поняла всё по-иному. Сначала запустила ему в голову посудой, а потом продырявила ногу.
   - А президенту сказала, будто я к ней приставал! Представляете?! Будто я какой-то сексуальный маньяк! Натуральная психопатка! Ой-ёй-ёй!
   И он застонал - не столько от боли, сколько от обиды и жалости к себе, любимому. В душе он надеялся, что докторша возьмёт его рассказ на заметку и передаст руководству. Если рыжая всё ещё будет здесь, её накажут. Не могут не наказать. В конце концов, пострадавшая сторона - это он, а не она.

В процессе медицинских процедур, связанных с обработкой раны и бинтованием, боль стала сильнее, так что хотелось выть.
   Утешения докторши нисколько не успокаивали. Наоборот, подбодряли, так что Куро сам не заметил, как увлёкся рассказом и наговорил лишнего. Когда докторша обняла его, словно ребёнка, и прижала к своей груди, он замолчал.
   Ему было уютно и удобно в объятиях неизвестной женщины. Он почти растворился в чужой нежности.
   Он не догадывался об истинной причине поведения докторши. Асаши не могло прийти в голову, что у неё есть дети, и её сын напоминает ей его. Японец не имел привычки думать об интересах и желаниях других людей, принимая в расчёт только свои.
   - И что, вы расскажете начальству то, что я вам сейчас рассказал? - с затаённой надеждой спросил он. - Надо принимать какие-то меры, иначе…
   Он едва не задохнулся, утонув в бюсте докторши, и отнюдь не от нехватки воздуха. Скорее, от переизбытка эмоций. Кровь ударила ему в голову, заставив надолго замолчать. Когда же он смог извернуться из принудительных объятий, взгляд сам собой устремился на голые коленки выглядывавшие из-под короткого белого халатика, в который была одета докторша.
   - Вы со всеми пациентами так? - наконец спросил он, не узнав собственный, охрипший от возбуждения, голос.
   Слишком насыщенный на события день кого угодно выбьет из колеи и заставит совершать необдуманные поступки.

Опять он сказал или сделал что-то не так. На невинный простой вопрос докторша отчего-то разозлилась. Её, прежде заботливое и сочувствующее отношение к нему, сразу переменилось на диаметрально противоположное.
«И у этой ПМС»,  - недовольно, с досадой подумал Куро Асаши.
А докторша, меж тем, высказав ему  своё «фи», красноречиво указала на дверь, в тактичной форме потребовав, чтобы он убирался.
- Благодарю, - убийственно холодно произнёс шпион-на-полставки и медленно, испытывая терпение женщины, больше рисуясь, нежели реально превозмогая сильную боль и неудобства, похромал к двери.
Он как бы намеренно стремился показать ей, что сейчас она поступает непрофессионально и очень неэтично, так грубо избавляясь от нежеланного пациента.
Про себя Куро Асаши решил, что непременно сделает визит ещё и к начальству докторши, чтобы высказать свои претензии по части оказания медицинской помощи. Но не сегодня. Сегодня он уже нагеройствовался. Устал, проголодался и ранен. В таком состоянии лучше всего залечь на диван и сказаться больным.
- А больничный лист? - внезапно вспомнил он, разворачиваясь на самом пороге кабинета несколько живее, чем ковылял до этого.
Перемену в поведении он не успел скрыть, но и не посчитал необходимым. С той травмой, которую ему нанесли, он на все сто процентов был уверен, что ему полагается больничный. Куро Асаши почитал себя, в иные моменты, очень хрупким и нежным существом и считал, что окружающие должны вести себя с ним соответственно.
- Вы не выписали мне больничный лист, - повторил он то ли с упрёком, то ли с откровенной обидой.
После чего остался стоять на пороге в ожидании, как отреагирует докторша.

Куро Асаши едва не подпрыгнул на месте от удивления. Его возмущению не было предела. Докторша всего пять минут назад очень убедительно сыгравшая в сочувствие, сейчас нисколько не желала его выказывать. Напротив, она проявила такую невероятную чёрствость, что даже для шпиона со стажем её поведение представлялось чем-то из ряда вон выходящим. Признаться, такой реакции он совсем не ожидал.
- Вы это из-за обиды? – спросил он сердито. Скорее неосознанно на эмоциональной волне, вовсе не ожидая ответа.
Куро Асаши хотел добавить «а не пмс ли у вас?», но тогда жаловаться пошла бы врачиха. У неё были бы законные основания так поступить.
А теперь это же самое она предлагала ему. На полном серьёзе. Наверное, думала, что он не пойдёт, сконфуженный и пристыженный.
«А вот и нет. Обязательно схожу. Потому что не я виноват, а вы плохо исполняете свои обязанности».
- Именно так я и поступлю, - резко ответил Куро на последние слова докторши, после чего, хлопнув дверью, наконец вышел из кабинета и отправился искать главврача, усердно прихрамывая и держась то за стенки, то за перила, продолжая играть роль пострадавшего сверх всякой меры ни за что ни про что.