Было поздно. И Наннали, не дождавшись Сузаку, легла спать. Лелушу стоило больших трудов уговорить сестрёнку отправиться в постель. Отсутствие друга опальный принц переживал едва ли не сильнее, чем она - потому, что знал, где сейчас Сузаку и по чьей вине.
   Не правильно считать, будто продавший душу Хаосу Зеро, перестал испытывать угрызения совести.
   Сузаку схватили по его вине, и по его вине он находился в заключении. А великий революционер, - глава повстанческого движения, - ничего не мог сделать для освобождения своего единственного настоящего друга.
   Это был тот самый раз, когда Лелуш радовался, что Наннали не может видеть. В противном случае, сестра тотчас обо всём бы догадалась.
   Да, он мог обмануть сейчас Наннали, но не себя. Чувство вины делало отвратительным вкус любых блюд, а воду превращало в горький пепел.
   Новости последних часов брат и сестра не видели, иначе знали бы об освобождении Сузаку. Сайко не считала данную информацию сколько-нибудь стоящей, посему не сообщила. У неё вообще было своеобразное представление о важности и необходимости тех или иных вещей.
   Едва Наннали покорно подтянула край одеяла к подбородку, Лелуш выключил ночник и покинул комнату сестры. Ещё до того, как Сайко тенью показалась на верхней площадке у главной лестницы, он услышал негромкий стук в дверь, однако не придал ему значения.
   Время, конечно, позднее, но мало ли кто это мог быть. Академия Эшфорд никогда не спала. Пусть ночная жизнь не была такой яркой и заметной, как дневная, но она есть.
   Не торопясь, не ожидая чего-то непредвиденного, Лелуш спустился вниз и открыл дверь. Он всё ещё оставался в форме Академии, забыв про выходной день.
   На пороге стоял Сузаку, живой, здоровый. И грустный. Вина, которую испытывал Лелуш, причудливым образом отражалась в его глазах.
   - Привет, - через силу выдавил из себя опальный принц, хотя хотел сказать совсем иное.
   Множество вопросов крутилось у него на языке, но ни один не прозвучал.